  
| |||
 | |||
Экспедиции | Неизвестные героические будни советских полярников на льдах АрктикиВадим Литинский Денвер, Колорадо Неизвестные героические будни советских полярников на льдах Арктики Документальные истории (докуисты). Памяти многих десятков отважных Полярников института геологии Арктики, которые уже ушли в свой последний рейс. “С высоты почти девяти десятков лет жизни лучше видна ретроспектива боевых и мирных подвигов простых людей, о которых нашему народу надо знать и гордиться результатами их подвижнического труда. Среди них есть такая сложившаяся общность, как полярники, в том числе, военные гидрографы-полярники, о которых знают немногие в силу обычной закрытости их работ. Если о папанинцах, челюскинцах и других известных полярниках написано и сказано немало, то о тридцатилетнем трудовом подвиге тех, благодаря кому подводные континенты Арктического бассейна в самом конце прошлого века впервые предстали на новых картах в своем первозданном великолепии, широкая общественность не знает практически ничего”. А.И. Сорокин, член-корреспондент РАН (). С высоты почти девяти десятков лет моей жизни хорошо видно, что это высказывание полностью относится также к гражданским геофизикам-Полярникам НИИГА – мы работали в Северном Ледовитом океане бок-о-бок и одновременно с военными гидрографами. И делали то же самое. Разница была только в том, что их дрейфующие базы были на льдинах толщиной 4 - 5 метров, наши – 1.5-2 метра; их зарплаты были раза в два больше наших; их бесплатная жратва была на сумму в два раза большую нашей; их за героическую секретную работу Родина щедро награждала орденами и медалями, а нас... «И Родина щедро поила меня (в смысле – нас, Полярников) берёзовым соком, берёзовым соком»... На льдинах они получали раз в неделю «одноразовое» нательное бельё, изготовленное в Румынии, мы – нет. (Когда мы в 1962 году работали с ними в районе Северного полюса в Высокоширотной Воздушной Экспедиции «Север-14» и обучали офицеров-гидрографов гравиметрическим премудростям, мы тоже получали это невиданное «одноразовое» бельё – белые футболки и трусы, я даже привёз этот многоразовый комплект с собой в Америчку). А в остальном – всё то же самое. Те же секреты от своих, но не от пиндосов-америкосов. И самолёты у военных гидрографов утоплялись так же, как и у нас (про маленькое отличие в их пользу я расскажу ниже). – В.Л. “В России всё секрет, но ничего не тайна”. Баронесса Анна-Луиза Жермена де Сталь, 1821 г. “Что самое главное в танке, когда летишь в атаку? – Не бздеть!” Мои персональные идиомы. Вадим Литинский, русско-американский пенсионер. Это же относится и к самолёту, когда летишь над Ледовитым океаном и садишься на коварный дрейфующий лёд. [Молодым, плохо знающим ВиМ (Великий и Могучий) – подсказываю: это сакральное слово имеет 2 значения: портить воздух и бояться]. Утопление Аннушки (Антона) в Чукотском море Эта печальная история случилась в апреле 1966 года. Полярная Высокоширотная Воздушная Геофизическая Экспедиция ленинградского НИИГА – института геологии Арктики – выполняла в это время четвёртый год авиадесантную гравиметрическую и магнитную съёмки и сейсмические измерения на дрейфующем льду и аэромагнитную съёмку в воздухе на акватории восточной части Восточно–Сибирского моря и западной части Чукотского моря. Гравиметрическая съёмка всего Северного Ледовитого океана и его морей и «привязанные» к ней налёдная магнитная и аэромагнитная съёмки осуществлялись на основании совершенно секретного постановления Совета Министров СССР от 1961 года о проведении мировой гравиметрической съёмки (МГС). Повышенная секретность этих работ была связана с тем, что гравиметрические данные были необходимы в первую очередь для введения поправок в траектории транс-континентальных баллистических ракет с ядерными боеголовками, нацеленных на города Америки с подводных ракетоносцев, плавающих подо льдами этого океана. Методику этой гравиметрической съёмки на дрейфующих льдах с использованием морского маятникового прибора ММП-П, созданного М.Е. Хейфецом (ЦНИИГАиК) для измерений гравитационного поля на подводных лодках, предложил и впервые применил я. Суть этой методики заключалась в том, что громоздкий маятниковый прибор, не имеющий смещения нуль-пункта, я предложил использовать на дрейфующих ледовых базах в качестве подвижного опорного пункта для привязки к нему обычных наземных съёмочных гравиметров, у которых нуль-пункт всегда «сползает». Поэтому на земле измерения с ними возможны только с опорой до выезда или вылета в маршрут и после возвращения из маршрута на опорном пункте с известным значением силы тяжести. Это позволяет разбросать по времени равномерное сползание нуль-пункта. На непрерывно дрейфующей льдине это невозможно, так как ледовая база за время съёмочного рейса сдрейфует на новое место с другим значением силы тяжести. И только использование маятникового прибора, не имеющего смещения нуль-пункта, позволяет решить эту проблему. В качестве съёмочных мы использовали обычные сухопутные кварцевые гравиметры, но специально «затушенные» (задемпфированные), чтобы на них можно было бы наблюдать, невзирая на микроколебания льда. На обычных, «незатушенных» гравиметрах на льду наблюдать невозможно. Глава всей советской геофизики профессор МГУ В.В. Федынский – начальник главгеофизики Министерства геологии СССР, и М.Е. Хейфец одобрили моё предложение, и эта методика впервые была опробована на практике в 1962 году гравиметрической партией отдела геофизики НИИГА над подводным хребтом Ломоносова в районе Северного полюса в Высокоширотной Воздушной Экспедиции (ВВЭ) «Север-14» Краснознамённого Северного флота и Главного Управления Навигации и Океанографии (ГУНиО) (). Мы одновременно отрабатывали эту методику и обучали офицеров-гидрографов гравиметрическим премудростям, с тем, чтобы в следующие годы они могли бы производить гравиметрическую съёмку на дрейфующих льдах самостоятельно. В соответствии с упомянутым постановлением Совмина СССР, в 1962 году была создана в НИИГА Полярная Высокоширотная Воздушная Геофизическая Экспедиция (ПВВГЭ) – в просторечии Полярная экспедиция, или, коротко, «Полярка». В.В. Федынский, руководивший подготовкой этого Постановления, выделил военным гидрографам Северного флота для проведения гравиметрической съёмки глубоководный Центральный Арктический Бассейн (ЦАБ) Северного Ледовитого океана. А нам, геологам НИИГА, Федынский отдал все советские шельфовые (мелководные) арктические моря, прекрасно понимая, что на их дне сосредоточены огромные запасы углеводородов и других полезных ископаемых.
Северный Ледовитый океан и его моря. (). Чтобы многократно увеличить карту и видеть интересующие вас участки (например, хребет Ломоносова) или маршруты всяких дрейфов в крупном масштабе, кликните по карте правой кнопкой мышки и выберите «Формат рисунка», и затем «Размер», и будет вам счастье! Я не мог, в силу категорического отказа вступить в КПСС, быть начальником Полярной экспедиции (эта должность – номенклатура райкома), на каковую должность Р.М. Деменицкая, начальник отдела геофизики НИИГА, пригласила коммуниста, отставного капитана первого ранга А.П. Витязева, гидрографа (Деменицкой требовалась тесная связь с ГУНиО для организации морских геофизических работ на других океанах), не имевшего представления о геофизике и о специфике работы в Арктике. Поэтому я стал главным инженером ПВВГЭ – её фактическим руководителем (особенно в первые годы), и руководителем всех дрейфующих ледовых баз экспедиции. В период с 1963 по 1969 годы Полярной экспедицией были засняты восточные арктические моря – Лаптевых, Восточно-Сибирское и Чукотское. О нашей работе в ВВЭ «Север-14» в 1962 году и о создании Полярной экспедиции вы при желании сможете прочесть здесь: «Дрейфующая Россия» (), «Зарождение Полярки» (). Работа (впервые в мире!) пятерых женщин на дрейфующей ледовой базе в Восточно-Сибирском море (1965 год) описана в «Отважные дрейфуньи» (). Утопление Ан-2 в Чукотском море, чему посвящена эта документальная история, произошло в 1966 году. Работа Полярной экспедиции в этом году описана в историях: «Будни дрейфующей ледовой базы» (), «Дрейфующая Америка» (), «Жировиана» (), и «Бой роковой с тёмными силами на льду Байдарацкой Губы (Ледовое побоище)» в четырёх частях с Прологом, Эпилогом, и Приложениями (). Для написания данной истории я использовал два источника – опубликованный рассказ Коли (Николая Николаевича) Ржевского «Провальная история» () и имеющийся у меня дневник начальника гравиметрической партии ПВВГЭ Коли (Николая Дмитриевича) Третьякова, моего преданного друга и верного помощника (сейчас уже покойного). Третьяков принимал участие в спасении «утопленцев», так что его дневник – документ «в последней инстанции». Ну, естественно, что я, как и все старые маразматики-альцгеймеристы, всё, что было пол-столетия или больше тому назад – помню, как вчера, а то, что случилось полчаса тому назад – забываю до смерти. Во время описываемых событий я находился, как обычно, на дрейфующей ледовой базе, так что об утоплении и спасении всё слышал оперативно по радио и позднее от многих участников этих событий. Поэтому я буду давать свои комментарии к рассказам обоих Колей. Начнём с «Провальной истории». Она состоит как бы (здесь «как бы» – в старом, до-перестроечном значении – «как будто», а не общеупотребительное теперь мусорное слово) из двух частей. В первой части Коля Ржевский рассказывает об утоплении самолёта, основываясь на пересказах, видимо, услышанных им от нескольких людей, не принимавших участия в этом эпизоде. Вторая часть – рассказ непосредственного участника утопления. Я первую часть упускаю (желающие могут прочесть её сами по приведённой ссылке), начинаю со второй, более достоверной части (правда, Коля мне писал недавно, что он записал эту историю через несколько лет после того, как её услышал, поэтому возможны ошибки). Итак, вот вам эта вторая, более достоверная версия Н.Н. Ржевского: <...> Через несколько лет я дал прочитать эту историю своему другу, который был на этом самом провалившимся Ан-2 Начальником отряда. [Начальником лётного отряда «В» был Володя (Владимир Николаевич) Шимараев. Впоследствии Володя побывал в роли в главного инженера, а Коля Ржевский в роли главного геофизика, и оба – в роли начальников Полярной экспедиции. Характерно, что в своих многочисленных рассказах о работе Полярки, Коля Ржевский никогда не приводит имён и фамилий своих героев, заменяя их кличками «Отрядный», «Бурила», «Навигатор», и т.п., то есть рассматривает свои рассказы не как документальные истории, а как художественные произведения с элементами вымысла. (Смотрите мою дискуссию с ним по этому поводу в «Жировиана» ). Все мои дальнейшие примечания выделены жирным шрифтом. – В.Л.]
Главный геофизик. - Ну, и врать же ты, писатель хренов! Не так все было. И кто тебе это все нарассказывал? Ты же уже в Нешкане сидел, когда мы провалились! Вы там покрутили с официанточками и в Нешкан улетели, а мы - на Врангеля. [Чукотский посёлок Нешкан расположен на берегу моря на восточной оконечности Чукотского полуострова в паре сотен колометров от Берингового пролива].
- Точно, в Нешкане. Но все переговоры мы ловили по рации, а потом мне все детали наша камералка рассказала, уже в Питере. Правда - все рассказывали по-разному. Вот я литературно и обработал. А если не нравится - сам напиши.
- Нет уж. Ты начал - тебе и писать, а рассказать могу. Только коротко, ты же знаешь, я рассусоливать не люблю.
Места базирования лётных отрядов ПВВГЭ и состав их сотрудников,
Чукотское море, 1966.
Рассказ участника событий.
Мы сидели на Врангеле [в аэропорту Сомнительный на южном берегу острова], пережидали пургу. Пока сидели, мне в отряд “напихали” новобранцев: Бурила – новый [геолог НИИГА Валя (Валентин Сергеевич) Голубков был временным заместителем только на этот день постоянного Бурилы – Севы (Всеволода Борисовича) Голубенцева], Навигатор – новый [«Навигатором» – оператором зонда радионавигационной системы «Поиск» – был сотрудник ЦНИИГАиК В.Л. Матвиевский, хотя он числился в отряде Зацепина], да еще одного просто «катающегося» – то ли из Министерства, то ли из института какого-то [сотрудник, впоследствии директор, ВНИИ Зарубежгеология Женя (Евгений Никитич) Исаев, был в качестве геофизика-магнитолога (согласно списку сотрудников этого отряда)]. С фотоаппаратом, вроде корреспондента. До этого дня у нас все шло очень хорошо. Работали быстро. План перевыполняли. Вот и “заэйфорило” у некоторых начальников. Мол, “любой сработает”. А я еще опыта бодаться с начальством не имел, полетел с новобранцами. Пурга была короткой, всего один день и пропустили. То есть вылетели в полном боевом настроении, как всегда. Работа идет – лучше не придумаешь: видимость “сто на сто”, “Поиск” работает стабильно, слышимость прекрасная, помех нет, лед хороший, садимся практически без подбора: все же видно за двадцать километров. В общем, все как на прогулке.
Это, наверное, и подвело. Подраспустились пилоты. К тому же пурга замела тонкие льдины слоем снега.
На восьмой точке [при посадке] вдруг вижу: из-под самолета вода летит, а потом грохот и куски винта посыпались на фюзеляж, а самолет еще движется по инерции. Я кричу:
- Открывайте дверь, выпрыгивайте, выкидывайте приборы!
У двери Бурила возится, возится – не может дверь открыть. Ее обычно закрывают на защелку, чтобы в полете случайно не открылась. Мы все это знаем, а тут – новичок! Сколько времени потеряли! Я его оттолкнул, дверь открыл, стал выкидывать приборы и выталкивать всех, кто под рукой. Тут механик подскочил и давай свое хозяйство тоже выкидывать. “Корреспондент” выскочил одним из первых и фотоаппаратом водит. Я ему кричу:
- Собирай аппаратуру, помогай, - а он не слышит.
Самолет погружается, очередной сиганул уже по щиколотку в воду. Дошла очередь до Навигатора. Он вопит:
- Не могу, боюсь! [по моим воспоминаниям о рассказах участников утопления, оператор зонда радионавигационной системы «Поиск» простуженный Матвиевский замешкался, стоя на конце верхнего крыла, спрашивал уже выскочивших на лёд: “Ребята, а тут не мокро?” . – В.Л.]
Второй [второй пилот] ему пинка под зад – и за ним. Оба уже в воде, разлившейся по льдине. Механик и я успели выскочить последними, а Первый пилот [Ю.П. Ильичёв]– не успел, дверь заклинило льдиной, самолет погрузился еще глубже. Хорошо, что пилоты фонарь не заклеили. Он фонарь поднял и успел выскочить уже через верх. Говорят, что однажды кто-то и через форточку вылез, но тут, к счастью, не понадобилось. Форточка очень маленькая, и если бы пилот в ней застрял, то … хорошего не жди. [По моим воспоминаниям о рассказах покидания самолёта именно механик последним выскочил невероятным образом через форточку, а потом, уже в аэропорту, долго крутился в кабине другого Ан-2, примеряясь к форточке, потому что в нормальном состоянии выскочить из неё было невозможно!].
Выскочили, осмотрелись, все живы, никто на борту не остался. А самолет еще глубже клюнул носом и кабина тоже скрылась. Нижние крылья провалились, мотор, естественно, перевесил, и наш “антон” повис на льду на верхних крыльях. [В верхних крыльях располагаются баки с бензином. Естественно, что после посадок на восьми точках, баки уже были полупустые, поэтому верхние крылья сыграли роль поплавков]. Хвост и часть фюзеляжа остались на поверхности, а мотор и передняя часть фюзеляжа провалились под лед.
Видите – на правом крыле пробита дырка, кусок металла отогнут вверх.
Из этой дырки черпали бензин крышкой футляра гравиметра.
Ещё аналогичный случай был в нашей деревне – видите бортовой номер другой.
Эту фотографию прислал мне Коля Ржевский – все вопросы к нему.
Это наш (Ильичёвский-Шимараевский) хвостик издалека.
Это наш хвостик вблизи.
Это наш хвостик сбоку.
Я задаю дурацкий вопрос:
- А страшно было?
- Да мы и не думали ни о чем таком, просто прикидывали: погода хорошая, если сразу полетят на выручку, то ждать недолго. Спрашиваем у радиста: “Ты наши координаты успел передать, или “SOS” крикнуть?” “Нет, - говорит, - “SOS” тут не очень рекомендовано, американцы близко, могут прилететь”. “Ну, нашим-то успел передать что-нибудь?” “Нет, я аппаратуру выкидывал”. “А аварийную рацию выкинул?” “Нет, она в хвосте стояла”. “Я все выкинул, - включился Механик, - и рацию, и НЗ”. Тут все вспомнили про НЗ [неприкосновенный запас продуктов на случай аварии].
НЗ оказался солидным ящиком, сваренным из толстенного железа. Покрутившись вокруг него, отошли в сторону, искренне матеря вся и всех. В НЗ должен был быть спирт, шоколад, консервы и еще что-то, необходимое при авариях. А как достать? Зубами толстенное железо не разгрызть.
- Дайте-ка я попробую, - механик принес топор, который также успел выбросить на лед, и быстро вскрыл ящик.
В ящике оказалась одна поллитра спирта и целый набор крупы и концентратов. Шоколада и консервов не оказалось. [Твою мать! Подтверждаю! Несколько участников утопления рассказывали мне то же самое. И это НЗ на случай аварии и многодневного ожидания помощи! Едрит твою в Мадрид! Больше нечего добавить!].
Натопив прямо руками немного воды, развели спирт и выпили по чуть-чуть. [Руками растопить снег абсолютно невозможно, при минусовой температуре воздуха только пальцы отморозишь. Коля, единственный настоящий сертифицированный писатель среди нас, Полярников, здесь присочинил – снег растопили позже с помощью «примуса»]. Стало на время теплее, и вспомнили про аварийную рацию.
Развернули, попытались запустить повыше антенну с помощью комплектных надувных шариков. Шарики кое-как поднимали провод на несколько метров над землей под действием ветра, но вверх не летели. Антенна стелилась на высоте метров трех четырех, не более. К тому же радист, выскакивая, впопыхах забыл наушники и ларингофон. В комплекте рации наушников не оказалось. То ли свистнул кто-то, то ли предполагалось, что радист или пилоты, которые всегда сидят в наушниках, обязательно будут иметь свои - кто его знает.
Связаться не удалось. Да мы и не расстраивались, поскольку знали, что даже на высоте ста метров связь была не очень устойчивой и радист всегда работал ключом. Без антенны и без ключа никакие ларингофоны не помогли бы, а в наушники мы, в лучшем случае, услышали бы ближайшую стационарную радиостанцию, передающую музыку. А тогда нам только музыки и не хватало!
В суете все забыли о мокрых ногах, которые стали настойчиво давать о себе знать. К тому же начал задувать вечерний ветерок. Оказалось, что механик успел выкинуть и кусок брезента, и какие-то доски, и даже багор, казалось бы, совершенно лишний в этой ситуации.
Оставили в покое оказавшуюся ненужной рацию и начали сооружать что-то вроде палатки - навеса [с помощью разобранных треног от магнитометра и теодолита, и брезентового чехла от самолёта в качестве крыши].
- Жаль, что примус не успел выкинуть, - покрутил головой Механик, - он в самом дальнем углу хвоста лежал. – Я ему и говорю:
- Так теперь этот угол самый близкий. Топор есть, руби дыру в крыше кабины. - Механик кричит:
- Командир, можно фюзеляж рубить? - Оглянулись. Командира нет. Смотрим, он в стороне, ходит по льдине, хватаясь за карман и размахивая руками. Я подошел к нему и слышу:
- Что делать? Что делать? Надо же, самолет загубить! Застрелюсь! Надо же!
- Ты чего тут бегаешь? Смотри, косолапый слопает на обед. Пошли к шалашу. Кстати, Механик спрашивает разрешения прорубить дыру в фюзеляже, разрешаешь, нет?
- Какую дыру, какой фюзеляж, он что, очумел - самолет рубить?!
- Да ты посмотри, какой самолет! - Командир обернулся и, наверное, впервые осмысленно посмотрел в сторону “Антона”. На поверхности торчал только хвост, часть фюзеляжа и распластавшиеся по льду верхние крылья. Махнул рукой:
- Да делайте что хотите...
Я потянул его к кучке наших, сбившейся под навесом. Не понравилось мне его бормотание. Боялся оставить одного.
Механик прорубил в крыше кабины дыру, поводил в воде багром, достал примус и начал быстро его разбирать и продувать, чтобы вода не замерзла. [Это был не тот примус, который использовали во всех кухнях коммунальных квартир СССР, а печь ОПЛ для разогрева двигателей самолётов в условиях низких температур, см. фото ниже].
«Примус» не всегда использовался по прямому назначению – для разогрева остывшего за ночь самолётного двигателя. Иногда использовали как просто примус на кухне в коммунальной квартире для разогрева чайку.
Из троих узнаю только себя, очкастенького. Место – Чукотское море, в четырёх километрах от покинутой американской дрейфующей станции «Чарли», к которой мы, попив чайку, и направились пешком 18 мая 1966 г., через месяц после описываемого утопления (См. «Дрейфующая Америка», ).
Ты что стараешься? Бензин то где взять?
- А из крыльев.
Механик продолжал деловито продувать примус.
- Да что ты делаешь! Всех нас взорвать хочешь? А вдруг искра!
- Так я что, умалишенный - топором рубить, я выколотку сделаю, - сказал механик, заканчивая готовить примус к работе.
Затем он изготовил две деревянные колобашки, одну заострил, а из другой смастерил что-то вроде молотка и начал методично долбить поверхность крыла. Через некоторое время дыра была прорублена и с помощью шланга, оказавшегося, как и все остальное, почему-то у механика, достал несколько литров бензина и зажег примус. [Как мне рассказывали учасники событий, крыло вскрыли не деревянными колобашками, а отвинченной ногой треноги от теодолита, оканчивающейся железным «башмаком». Бензин набрали в три алюминиевые высокие футляра от гравиметров].
Это было нечто! В палатке сразу стало тепло, как на юге. Даже многочисленные дыры не могли вынести из палатки жар, создававшийся примусом.
Прежде всего начали сушить носки, портянки и унты. Запах стоял… “восхитительный”, но все терпели, так как с сырыми ногами мороз было не перенести, а ожидать прилета спасателей в этот день уже не приходилось - солнце стремительно убегало за горизонт.
Появилось желание сварить что-нибудь из крупы, но о кастрюле механик не позаботился. Грызть сухую кашу никто не стал даже пробовать. Примус горел не постоянно, так как боялись, что может перегреться. К тому же он был слишком велик для маленькой палатки, а греть Арктику не хотелось.
Попеременно кто-то располагался на брезенте в палатке, а кто-то ходил по льдине, разминая ноги. Спали, думаю, немногие. Я не присматривался.
[Участники мне рассказывали, что неожиданно за «стенкой» «палатки» раздался хлопок пистолетного выстрела. Командира Юры Ильичёва в «палатке» не было. Все слышали его причитания о самоубийстве, поэтому пулей вылетели на улицу. Увидев, что Ильичёв тренируется в стрельбе из нагана по торосу, все громогласно хором обложили его трёхэтажным словом, и пошли снова греться в «палатку»].
Вдруг среди ночи крик:
- Медведь!
Все повыскакивали. У меня, у Командира и у Бурилы были наганы. Мы втроем выстрелили в воздух. Раздалось всего два выстрела.
Оказалось, что Бурила не сообразил заменить смазку. Курок у него и не сработал. Несложно представить себе такого горе-охотника наедине с мишкой!
У механика был штатный карабин, но патронов к нему было немного. Поэтому карабин оставили на крайний случай - если бы медведь пошел на нас. К счастью, мишка ушел и больше не возвращался. Видимо, только полюбопытствовал. Или сыт был.
[О кровавом поединке с белым медведем, напавшим на палатку КАПШ-2 на льду у северного берега о. Врангеля, в которой спали два наших Полярника, в том же 1966 году, читайте в «Жировиана» ].
Кое-как до утра промаялись. Страху как-то не было. Никто не ныл, не скулил. Что-то вроде отрешенности было.
Около двух часов дня, как раз через сутки после “провала”, слышим - гул. Свалили, что нашли, в кучу, полили бензином, зажгли.
Прилетел Ил, помахал крыльями, мол, “вижу”, и стал кружить. [Из дневника Третьякова следует, что это был не Ил-14, а Ли-2, бортовой номер 04246, нашей аэромагнитной партии]. Мы поняли, что он вызывает “антонов” и кружит, чтобы не потерять место. Часа через полтора прилетел “антон”. Покрутился, покрутился и улетел километров за двадцать. Там присел и к нам перелетел. Снова покрутился и сел. Командир прилетевшего “антона” объяснил, что около нас нет солидной площадки, а с ним вместе прилетели еще восемь человек: экипаж пять и “помощников” трое. С нами вместе получается восемнадцать, да аппаратура… [Ошибся или Коля, или Володя. В отряде Шимараева было только четверо сотрудников и 5 пилотов, итого 17 человек]. С маленькой площадки - не взлететь. Вот он и высадил “помощников” и часть экипажа.
Мы погрузились, перелетели, подобрали оставшихся и… как взлетели - не понимаю. "Антон" бежал, бежал, бежал… Это ж надо – восемнадцать [17] “лбов”, да с аппаратурой! Полторы тонны, а то и все две было. Их механик ведь наверняка “запас” тоже имеет. Сколько там килограммов - никто не знает. [Согласно дневнику Третьякова, от утопленного самолёта до отдалённой хорошей льдины было сделано 3 рейса]. Прилетели [в Сомнительный], вся камералка в слезах, начальники обнимают. А по мне лучше бы “лопухов” не сажали на самолет.
Никакого начальника экспедиции и особиста не было, придумал ты все это. Вот поверяющий из авиаотряда - был.
- Ну, а в прорубь ныряли?
- Нет, не ныряли. Кто же будет в самолет нырять? Ты что, забыл, какая в нем кабина? Там не развернешься.
- А как же с журналами?
- Журналы с измерениями все были при нас, а вот мой бортовой дневник, где были записи только о времени взлета и посадок [самое главное, что было в дневнике Шимараева – дубликат записей глубин дна на точках!] действительно остался под водой. Там ничего и не было важного [Далее вы прочтёте в дневнике Третьякова, что дубликаты глубин были самыми важными]. Кому он нужен? А мне все трендят: “вдруг он к американцам попадет, вдруг они поймут, чем мы тут занимаемся!” [Самое главное, что осталось в самолёте – бумажная лента самописца радиолокационной системы «Поиск». Без этой ленты вся проделанная работа – белому медведю под хвост – не будет координат точек. Я не помню – под водой в кабине самолёта осталась работа только этого дня (8 точек) или все полёты. И ещё – в самолёте осталась полевая сумка Севы Голубенцева с журналом всех измерений глубин! Неопытный Голубков, заменивший в этот день Севу, примотал сумку к ручке на стенке самолёта и забыл взять её с собой... В дневнике Третьякова вы почитаете сагу о Севином журнале глубин... Насчёт опасности раскрыть перед пиндосами-америкосами совсекретный характер наших работ – опасения излишние. Американцы прекрасно знали, чем мы и военные гидрографы Высокоширотных Воздушных экспедиций (ВВЭ) «Север» занимались, засиживая весь Ледовитый океан точками через 25 – 40 километров, координаты которых они получали со своих космических спутников сразу и с гораздо более высокой точностью, чем мы с помощью «Поиска» и астрономических измерений – см. «Дрейфующая Россия» (). Там приведён эпизод доклада командира ВВЭ «Север-14» каперранга Леонида Ивановича Сенчуры о результатах наших работ в районе Северного полюса над подводным хребтом Ломоносова в 1962 году. После окончания доклада начальник ГУНиО вице-адмирал Анатолий Иванович Россохо показал Сенчуре и передал для использования карту точек посадок наших самолётов, позаимствованную нашими отважными Штирлицами у тупых америкосов. Так что, как видите, архи-права была баронесса Анечка де Сталь, утверждавшая, что в России всё секрет, но ничего не тайна. В «Дрейфующей России» в последних строках рассказано, что американский адмирал, командующий арктическим театром, в письме к начальнику ВВЭ «Север-67» (капитану первого ранга С.К. Немилову, имени которого адмирал, возможно, не знал) благодарил его за двукратный приём на его совсекретной дрейфующей станции американского самолёта с дрейфующей станции Т-3 и обещал в случае необходимости любую помощь советским полярникам со стороны американского военно-морского флота. Так что будь у нас отношения с америкосами получше – можно было бы попросить их передать нам точные координаты всех наших точек посадок].
Чушь ужасная! Как будто они дураки и не понимают, что мы делаем. Да они сами постоянно с гравиметрами летают и нас видят. И канадцы твои тоже все видели.
В общем, надоело мне слушать все это, уговорил я своего старого Бурилу [Севу (Всеволода Борисовича) Голубенцева] и попросился на полет в другой отряд [второй отряд Е.Н. Зацепина также работал из аэропорта Сомнительный на южном берегу о. Врангеля]. “Мне, - говорю, - только на часок “порыбачить” в своем самолете. Вы нас высадите на лед, а сами улетайте на работу, а когда закончите, нас подберете - и порядок”. Ну, согласились и командир, и начальник отряда [Е.Н. Зацепин]. Они же нас и вывозили, дорогу знали.
Я нашел шест подлиннее, прибил длинный гвоздь, получился багорчик, и с этим инструментом высадились мы вдвоем на льдину около нашего “антона”. [Этот рассказ про изготовление багорчика из гвоздя и палки – фантазия то ли Коли Ржевского, то ли Володи Шимараева. Гвоздём проделать описанную ниже работу невозможно – вервется из палки. Как говорил мне Сева Голубенцев, они использовали обычный багор, «табельное оружие» каждого самолёта в Арктике]. Наши улетели на работу.
Вот тут-то я страх и почувствовал, когда самолет скрылся из виду.
Когда все вместе, да кое-какие запасы, да знают и ищут, тогда еще есть надежда спастись. А тут ведь никто кроме второго летного отряда и не знал, где мы. А если с ними, не дай бог, или с погодой что случится? Нам-то как быть? А если медведь за торосом? У нас даже карабина не было - не взяли. Топор, правда, захватили, не забыли, что без него лунку не прорубить. Пистолет у меня всегда с собой на всякий случай, но с ним на медведя только Дубровские ходят! А этому пистолетная пуля, что слону дробина. [Это было грубейшее нарушение правил НПП ГА – Наставления По Полётам Гражданской Авиации. Оставлять людей на льдине без рации, без НЗ, без карабина категорически не разрешается – льдина может расколоться, и на неё самолёту уже не сесть, может прийти Миша, самолёт сам может утопиться в другом месте или подломать лыжи, и т.д. Но кто не рискует, тот – сами знаете чего! Шампанского не пьёт!] Да ты и сам все понимаешь. В общем, стою, смотрю на Бурилу, он на меня. Ну, я-то что, из одной задницы вылез, в другую попал… А ему за что все эти приключения? Он мне и говорит: “Ну, начальник, за работу, что ли? А то можем и не успеть!”
У меня от сердца и отлегло. Думал, он начнет меня корить, а он берет топор - и к самолету.
Расширили дыру, прорубили большую лунку.
Я в воду физиономию засунул, глаза открыл - все видно. [Сева мне рассказывал, что «морду в воду макал» и всё доставал именно он]. День светлый, солнечный, вода не шелохнется. Увидел всю кабину, свой дневник на столе сумку с документами одного из наших “новичков”, забытую впопыхах, запомнил, что где лежит, и начали мы шуровать багорчиком. Журналы и документы достали. [Дневник со стола багром достать невозможно. О том, что достали – смотрите ниже в дневнике Третьякова]. Потом я опять физиономию в воду. Присмотрел кое-что из нашей оставшейся аппаратуры. Шуровать пришлось долго, но тоже достали. [Альхамдулиллах – Слава Аллаху, милостивому, милосердному – с большим трудом багром вырвали «с корнем» привинченный к алюминиевому столику самописец зонда «Поиска» с промокшей, но живой лентой записи координат! Клянчить наши координаты у америкосов не пришлось!]. Отдохнули. Солнышко уже пригревает. У нас “с собой было”. Перекусили не спеша, а тут и наши прилетели.
Отважный Полярник Сева Голубенцев поймал первую щуку в Баренцевом море.
Экспедиционное судно «Владимир Обручев» готово к выходу в море. Мурманск, 1967 г.
Я полностью подготовил этот рейс, преодолев колоссальные трудности (в том числе пришлось хряснуть по столу кулаком перед носом Федынского), но в день выхода в море Деменицкая скинула меня с судна (См. Приложение No 4 в ). Сева фигурирует в «Дрейфующей Америке» (). У меня нет других фотографий Севы. Просил его дочь прислать мне его арктические фотографии, чтобы навечно запечатлеть отважного Полярника – дохлый номер. Не прислала. А сегодня, 8 марта, я узнал, что Сева умер 16 февраля (2015 г.). Уходят отважные Полярники в свой последний рейс...
Я спрашиваю: “Что так быстро? А план?”
- Да мы пять точек сделали - и хватит. Вам здесь одним, небось, несладко.
Ты не поверишь - у меня радости было не меньше, чем когда Ил увидел в прошлый раз. На сердце как-то полегчало сразу. Понял, что вот теперь-то все это кончилось. А так все эти дни, после провала, как во сне были. Ходил, спал, работал, как “зомби”.
Ребята облепили самолет, пофотографировались, внутрь посмотрели, пошуровали баграми, выудили еще что-то из аппаратуры, и улетели все на базу.
Вот и все.
- А как же самолет? Оставили?
- Кому он нужен? Летом лед растает - он и уйдет под воду.
- А когда наш провалился, его потопили. Лунки пробурили и утопили, чтобы никто не смог забрать аппаратуру или еще что, например, сигнал “я свой”.
- Так то же у вас. Твой самолет в другом море тонул, кабина была на поверхности, да и начальники были другие. [Тут то ли Коля, то ли Володя снова путают. Второй самолёт, на котором был Коля, затонул точно в той же позиции, как и первый самолёт Шимараева, см. два фото выше. Узнать, что это другой самолёт, можно только сравнив их бортовые номера]. Так что напридумывал ты все. [Насколько я помню, Сева, в обязанности которого помимо бурения лунок во льду («Бурила») для измерения глубины моря лотом при глубинах до 100 метров, был также взрывником при проведении сейсмических наблюдений на бОльших глубинах. Сева заложил несколько тротиловых шашек и утопил самолёт].
- А как же особист? - не унимался я, - нас таскали всех по очереди, когда канадцы к нам на льдину подсели. [Коля ошибается – к ним подсели не канадцы, а американцы-охотники на медведей. Об этом будет небольшой рассказ дальше].
- Так то же – подсели. А у нас кроме медведя никого и не было. К тому же вы где базировались? На материке. А мы где? На острове Врангеля. Туда ведь так просто не доберешься. Особиста туда и пирогами не заманишь.
- Получается, что я все собрал с разных случаев?
- Получается, что так. Но ты не расстраивайся. Сам же сказал, что это называется “литературная переработка ”. [Н.Н. Ржевский – член Международной Федерации Российских Писателей, единственный настоящий писатель среди всех наших НИИГАпников (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%B6%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,_%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B9_%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87)]. Или обработка? Ведь и так, как ты написал, могло быть. Ведь ваш отряд тоже тонул, через год где-то?
- Тонул.
- Вот и напиши, как вы тонули. Тоже, наверное, с приключениями. [Фотография утопшего самолёта Ржевского приведена выше. Я тоже неоднократно просил Колю описать историю с его собственным утоплением – это случилось уже после того, как Деменицкая выперла меня из Полярки и лишила допуска к материалам Полярной экспедиции, поэтому я ничего не знаю об этом втором утоплении, даже не знаю, в каком море это произошло].
А из моих “новобранцев” больше никто не стал летать. Испугались, наверное. Первый вылет - и сразу такое… У меня-то уже несколько сотен посадок за три года к тому времени было. Всего насмотрелся. Кстати, Командиру [Ильичёву] ничего не сделали. Даже от полетов не отстранили. Через неделю он к нам на другом “антоне” прилетел и с тем же экипажем. А стреляться хотел, чудак.
Повезло с Поверяющим. Тот все так обставил, отписал и объяснил начальству, что нашему пилоту хоть медаль на грудь!
Но больше всего меня удивило, что все наши приборы остались целы. Просто чудо какое-то! Тончайшие кварцевые нити бросали, таскали - хоть бы что!
- А я думаю, что ваше спасение - чудо. А ну как на несколько секунд позже открыли бы дверь, или ее на несколько секунд раньше заклинило бы и “антон” “клюнул” в воду? А если бы все промокли? А если бы Ил задержался? Сколько их, этих “если”! Ни связи, ни еды, ни палатки, ни обогрева! [Этот пример показывает, что все наши ребята-Полярники работали на льдах Северного Ледовитого океана поистине героически в тяжёлых и опасных условиях, см. «Будни дрейфующей ледовой базы» (), «Дрейфующая Америка» (), «Жировиана» (), и «Бой роковой с тёмными силами на льду Байдарацкой Губы (Ледовое побоище» в четырёх частях с Прологом, Эпилогом, и Приложением (].
Да уж… Теперь, как вспомню, так вздрогну! … Кстати, у тебя есть? Давай “вздрогнем” по чуть-чуть. Да и товарищей наших помянем. Многих уж и нет. Столько раз были там, на льду, на волоске, по тысяче первичных посадок на дрейфующий лед сделали - и живы остались, а поуходили еще молодыми от каких-то болячек…
- Вымирает настоящий мужик.
- Вымирает.
- Ну, поехали!
Слева – Володя (Владимир Николаевич) Шимараев – начальник ПМГРЭ (Полярной морской геолого-разведочной экспедиции, не путать с ПВВГЭ – Полярной Высокоширотной Воздушной Геофизической Экспедицией, из которой ПМГРЭ родилась. Справа – Коля (Николай Николаевич) Ржевский, главный геофизик экспедиции.
Год – 1982 (?). Какая-то праздничная демонстрация. Фото прислано мне Ржевским (у меня нет фотографий Шимараева на льдах Арктики, попытки получить их от его жены не увенчались успехом).
Первое маленькое отступление –
Случайное знакомство с американцами в Чукотском море
Как я обещал выше, сейчас расскажу коротко о встрече наших ребят с американскими охотниками – чтобы на время отвлечь вас от грустных мыслей об утоплении. В том же 1966 году отряд Жоры (Георгия Ивановича) Гапоненко, сменившего меня после возвращения в Ленинград на должности главного инженера Полярной экспедиции (Деменицкая меня с дерьмом подъедала за то, что я, склеротик, забыл её вставить в авторство статьи о первых геологических результатах наших работ) познакомился на льдах Чукотского моря с американскими охотниками. Я слышал эту историю от трёх участников – геофизика Коли Ржевского, начальника отряда Жоры Гапоненко, и астронома Лёши Бочковского. Как вы знаете, древние события или рассказы о них, я – склеротик-алцгеймерист, помню очень хорошо, лучше большинства реальных участников тех событий, взамен сохраняющих, в отличие от меня, склеротика, светлую память о современных событиях, но забывающих прошлые детали. А у меня – всё наоборот – чего вчера делал или писАл – застрелите меня из поганого ружья – не помню! Вот сегодня я утром какал или нет – хоть стой, хоть падай – сейчас к вечеру забыл! И что я по-вашему должен записать в своём дневнике-календаре, куда я ежевечерне заношу, наряду с важными событиями, сведения медицинского характера обо мне, старпере (старом пердуне) – сколько раз и в каком количестве я сегодня пИсал и какал, давление, кислород в мизинце, сколько минут и с какой скоростью ходил на электроходильнике на веранде, и т.п.
Ну, ладно. Дело было так. Отряд Гапоненко, заснимавший самую восточную часть Чукотского моря, близкую к Аляске, базировался в посёлке Нешкан (
В один из дней (разумеется, я не помню дату), они сели на одну из самых отдалённых точек, наиболее близких к Аляске. Вытащили на лёд три гравиметра, магнитометр, теодолит, отнаблюдали, и вдруг слышат и видят – показался в небе маленький самолётик, летит к ним. Народ схватил гравиметры (сов. секрет!), быстро затолкал их в свою «Аннушку», а америкосы уже вот они – сели метрах в 50 – 100 от нашего ероплана! Сходу, не подбирая площадку! И идут к нам, шпиёны! Ну, все наши пилоты повыскакивали, дверь захлопнули, и вместе с нашими ребятами идём навстречу американам! Дабы они в наш ероплан не заглянули и секретные гравиметры не обнаружили!
Дошли до их еропланчика, стали толковать. Двое их всего, а нас-то девятеро, так что в случае чего у нас карабин Мосинский и два нагана. И вот – ёкарный бабай, мы их начисто не понимаем, и они наш аглицкий ни в зуб ногой, хотя Коля и Жора намедни только что кандидатский экзамен по языку сдали! Ну, правда, на экзамене только чтение геологического текста – одна страничка, наш разговорный язык экзаменаторов не интересовал. Стали мы спрашивать, откуда они, болезные, взялись – из Нома, говорят, в карту тычут, а хрен его знает, где у них этот Ном. Нас спрашивают – мы-то, мол, откедова, а мы темним, секрет блюдём, бормочем неразборчиво, они нам опять свою карту в нос тычут, там и Аляска, и Чукотки кусок, мы на их карте и Nomе, и Neshkan видим, но виду не показываем, мол, моя твоя твой инглиш донт андерстанд. Ну, они и отстали, шпиёны хреновы, интерес к нам потеряли.
Стали показывать свой двухместный самолётик, Цесна, говорят, называется, модель мы не запомнили. Заглянули к ним внутрь – мать твою, а у них там на полу шкура огромного белого медведя, вся в кровавых пятнах! А смотрим – тудыть твою в качель, у них там радиоаппаратуры – до хрена! Жора-то Гапоненко и говорит, что это наверняка или датчики, чтобы со спутников их координаты снимать, либо наши секретные радиопереговоры открытым текстом записывать. А шкуры возят для балды, для отвода глаз. Ну, ясно, что шпионы, тут и к бабке не ходи. Хотя два винчестера у них в кабине были классные, крупного калибра, много больше, чем наши карабины-трёхлинейки, 7.62 мм.
Два американских шпиона, «канающих» под охотничков, и наш простой советский лётчик Серёга Андриевский посерёдке. У левого америкоса видеокамера в руке? Или фото?
Все снимки от Коли Ржевского.
А тут Андриевский, командир-то наш [я так запомнил его фамилию, а в отчёте в списке пилотов наших шести самолётов он числится, как Австриевский С.М. – пусть история нас рассудит!], когда разговор-то стал иссякать, вытаскивает из-под меховой куртки свою финку с пластмассовой наборной ручкой (на медведя с ней не пойдёшь, разве что консервные банки открывать), тычет ей американскому пилоту в брюхо, и говорит: “Чейнч! Чейнч!” Ну, мы-то все знаем, что это по аглицки значит «Давай меняться!». Видим – американ от радости чуть в штаны не наложил, второпях свою куртёнку скинул, трясущимися руками снимает пояс, вытаскивает с него большущий широкий нож в ножнах, и радостный, как дитё малое, протягивает его Сергею. Ну, тут весь наш народ воодушевился, стал по карманам шарить – у кого шариковая ручка нашлась, у кого – просто карандаш, у кого мелочь медная завалялась, кто часы «Командирские» снял – все на американов накинулись, торг начался, как на турецком базаре. За наш карандаш мериканы дорогущий «Паркер» дают, за пятак – квотер (это у них монета в 25 центов ихних), или бумажный доллар, часы невиданные электронные, без завода – понял, и прочее! Ну, прав потом был Задорнов – тупые американы!
Но через какое-то время ажиотаж стал спадать, запасы сувениров у нас и у мерикосов кончились, пора прощаться. Ну, раскланялись, дружеские рукопожатия, и мы повернулись к своему двукрылому Антону. Блин! А америкосы за нами! Метрах в пяти за нами идут! Надеются, что и мы гостеприимно распахнёмся перед ними, и наши совсекретные гравиметры и самописец «Поиска» им покажем, и растолкуем, что для чего! Ну, лётчикам-то нашим это всё пофигу, от радости, что полные карманы «чейнча» получили, они шпионам свою «Аннушку» польского производства с полным удовольствием продемонстрируют, а нам-то как?! За разглашение пятилетку или больше схлопотать можно! Тут умный Жора нам и говорит: “Стоим!” Стали. Смотрим на пиндосов. Ну, они тоже не дебилы, поняли, что они для нас персоны не шибко граты, улыбнулись, сделали ручкой, и за нами не пошли. Стоят, хотят поглазеть, как мы взлетим.
А тут, ребята, я вам скажу – Боженька – он не фраер, он правду видит, он и мерикосам навстречу пошёл за то, что они с нами так щедро сувенирами менялись. Сели мы в свой ераплан, Андриевский по газам, тыр-пыр, восемь дыр, а ераплан весь из себя трясётся, а с места – ни-ни! Это Андриевский ошибку допустил, когда садился: самолёт сотню метров по снегу бежит, алюминиевые лыжи от быстрого бега сильно нагреваются, и нужно всегда после полуминутной остановки для небольшого охлаждения лыж, ещё на пару-пятёрку метров сдвинуть самолёт. А Андриевский забыл в этот раз эту обязательную процедуру, и мы намертво примёрзли! Ну, дело привычное, Андриевский вырубил движок, бортмеханик хватает «Микрометр» – агромадный самодельный деревянный молоток в рост человека, на каждом съёмочном самолёте это табельное оружие, распахивает дверь, выскакивает на лёд, и лупит этой кувалдой по скуле каждой лыжи! Мы смотрим – мериканы – в полном отпаде от восторга, схватили с шеи фотоаппарат и портативную кинокамеру, и ну снимать это секретное советское ноу-хау!
Механик зашвыривает «Микрометр» в самолёт, сам впрыгивает тоже, Андриевский врубает форсаж, самолёт дёргается, разбегается, и мы в воздухе, пролетаем на бреющем над пиндосами, покачав приветливо крыльями, а они быстро-быстро, подпрыгивая, машут нам руками – ну прямо амери–руси бхай-бхай!
Андриевский закладывает новый вираж над ихней Цесной – как они-то, бедолаги, взлетят! А они-то, мериканы-то, включили движок, полный форсаж (у них же тормоза на лыжонках), вжик – и уже в воздухе! Да, забыл сказать – у них в каждой лыже посерёдке дырка, а от шасси в дырку идёт колесо, так что они на асфальтовую полосу или галечную косу на колёсах могут сесть, приподняв лыжу сверху колеса. И на лёд запросто садятся на лыжах, приподняв колёсики над лыжами! Во жулики! Посмотрите на их колёсики на фотографиях!
Да, прилетели мы в Нешкан, идём в аэропортовскую гостиничку, там на своих двухъярусных койках американские сувениры раскладываем, всей толпой разглядываем. А Серёга-то Андриевский – своей добычей – мощной финкой хвастается, предлагает лезвиями стукнуться. Ну, кто-то из летунов говорит, что у него финка из закалённого напильника-рашпиля сделана, давай! Подставил свою финку, Андриевский сверху своей американкой – хрясь! Все смотрят – на напильнике-рашпиле – посередь лезвия глубокая треугольная зарубка! Смотрим на американку – ни царапины! Тут механик кричит – у меня, грит, финка из обода шарика-подшипника сделана, лучше стали не бывает! Андриевский хряснул со всего маху – чуть до середины шарик-подшипник не разрубил! Ну, тут народ замялся, свои финки губить не хочет... Ну, а Андриевский ващще раздухарился – стал кроватные рамы второго яруса рубить! Жуткое дело! На четвертину треугольную раму разрубает!... Но дело кончилось скверно – когда он совсем в раж вошёл и на третью койку перекинулся – у евонной чудо-финки кусок лезвия, с ноготь величиной, открошился...
Я бы, ребята, ещё бы мог вам много про эту Сессну (CESSNA-180A номер N9716B, год выпуска 1957) рассказать, да ладно, гуляйте по буфету, отдыхайте сами. Если кто из вас может эту мою историю на ангельском языке пересказать и её владельцам с этими фотографиями для смеха переслать – ангел навстречу, а то мой ангельский язык по склерозности сейчас на нуле, я полный импотент, см. «Моё предсмертное письмо» (). Владельца Сессны зовут SELKIRK ASSOCIATES INC, их адрес приведён здесь:
. Кстати о птичках: ежели кто из вас в ангельском силён и за перевод сможет взяться, у меня же четыре статьи есть, которые я в Америчке на четырёх ежегодных международных геофизических конгрессах нахрюкал и в «Geophysics» опубликовал. Классные статьи, скажу вам без хвастовства, обидно мне будет, когда я копыта откину, что русские геофизики о них никогда не услышат! Вот какие статьи (это я перечисляю для наших геофизиков, может, кто заинтересуется и ради этого ангельский язык выучит): «Концепция эффективной плотности – ключ для определения глубины осадочных бассейнов по гравиметрическим данным», «Определение глубины бассейна Аркома (штаты Оклахома и Арканзас) на основе концепции эффективной плотности», «Изостатическая редукция на море – новая версия», и «Открытие надвигового пояса в Верхоянском хребте с помощью интерпретации изостатических аномалий». Ну, последняя-то работа – улучшенный пересказ моей похожей статьи, опубликованной ещё в НИИГА в 1977 году, но с новыми картами.
Коля в своём рассказе выше упоминал, что потом, в аэропорту, их всех по очереди к особисту на допрос таскали. А я помню из древности, что Жора Гапоненко рассказывал мне, что он в письменном виде излагал особистам 248 авиаотряда свои соображения по поводу невиданной шпионской радиоаппаратуры. Но американы, вот честно, никого из наших ребят предать социалистическую Родину рабочих и крестьян и полететь с ними на Аляску не уговаривали. Да и места у них в Цесне маловато, пришлось бы медвежью шкуру выкидывать, жалко ведь, хоть и для балды она у них была, как Жора правильно предполагал.
Фрагмент карты расположения пунктов геофизических наблюдений ПВВГЭ в 1966 г.
* * *
А теперь рассмотрим второй источник:
Дневник Н.Д. Третьякова
Коля (Николай Дмитриевич) Третьяков (2008 г.) – мой ближайший друг и моя правая рука в Биректинской и Полярной экспедициях. Уже ушёл в свой последний рейс в 2011 году.
(1928-2011).
9 апреля 1966 г.
Прилетели на Сомнительный вечером 28 марта. [Прилетели из Ленинграда. Аэропорт Сомнительный находился на южном берегу о. Врангеля около бухты того же названия, на вышеприведённой карте красным квадратиком и самолётиком обозначен. Здесь базировались два лётных отряда – В.Н. Шимараева – «В» и Е. Н. Зацепина – «Б»]. Все десять дней [я] находился в бегах между [аэро]портом, ротой [военным подразделением, обслуживающим радио-локационную станцию], и «деревней» [нашим лагерем геофизиков]. Всё внимание – бытоустройству. Личный состав в нелётную погоду занимался камерaлкой [камеральной обработкой измерений] и авральными работами: уголь, лёд (вода), разгрузка и погрузка самолётов. Сейчас живём в более или менее нормальных условиях. Спим не на раскладушках, а на двухъярусных кроватях. Добыли [оленьи] шкуры. Вчера отремонтировали и натопили баню. Настоящая русская, с паром. Рабочие Артемьев и Соболев (на подсменку – Бойков) готовят исключительно вкусно и качественно, несмотря на очень небогатый ассортимент продуктов.
Съёмка идёт своим ходом. Шимараев сделал уже пол-плана. Зацепин – около 30%. Начали работать с сейсмикой. Поделили точки между отрядами. Это не совсем удобно. Значительно увеличивается подлёт к участку (перелёт от точки точке) [? Не понял]. Трудно намечать маршруты заранее. Прилетишь, а на намеченном участке нет погоды. А на участке другого отряда – ясно. Приходится делать холостые перелёты.
Со вчерашнего вечера стоит сильнейшая пурга. Ураганный ветер 25-30 м/сек, порывами до 40. Идти почти невозможно, валит с ног. Дальше столовой – никого никуда не пускаю. Добровольцы Громов [астроном-радиогеодезист] и Соболев [рабочий] снесли женщинам (Кузьминой и Соколовой) [из камеральной группы] обед в термосах (часть женщин поселили в аэропортовском домике в примерно 500 м за речкой). Ветром порвало провод телефона. Борт Ильичёва [отряд Шимараева] вчера вернулся поздно вечером во время зарождения урагана. Садились при сильном ветре (15-18 м/сек). Около часа экипаж и отряд «висели» на крыле, чтобы дотащить самолёт до стоянки (примерно 2 км). Прилети они на полчаса-час позже – могло бы быть очень плохо. Хорошо хоть, что ветер был строго по полосе. Сегодня в связи с пургой – общий выходной день. Связались с [дрейфующей] Базой – погода нормальная. Сообщили им об урагане. Не дай Бог – дойдёт он до них. Может наделать много неприятностей. Однако «азимут» направления ветра – 2700. Говорят опасности для базы нет, пронесёт.
Пришла р/д [радиограмма] от Витязева [начальника экспедиции, базирующегося в аэропорту Шмидта на материке к югу от о. Врангеля]. Требует подготовки ГСМ [горюче-смазочные материалы, в основном - бензин] на полосе для отправки на базу. Сегодня – это исключено. Плохо, если завтра утром пурга утихнет, придут колёсные борты [самолёты], а бензина – нет. Впрочем, полосу, наверное, сильно замело, и раньше, чем к обеду, её не успеют расчистить. С утра, если пройдёт пурга, будем готовить бензин.
10 апреля.
Пурга утихла. Погода нелётная: сплошная облачность, видимость – 2-3 км. Штиль, температура -5 – -100 С.
Первые тревожные вести были утром. [Дрейфующая] База не вышла на связь. Говорят, вчера вечером испортилась погода и началось торошение льда (по данным Крутова) [начальника радиостанции No 3 системы «Поиск»]. С тех пор База молчит.
Сейчас 03:30. Пришла р/д от Витязева (в 2:00), требует подготовить самолёт к вылету для разведки. Дал команду. Бердичевский [? Руководитель полётов аэропорта Сомнительный?] поупирался. Говорит – ничего не может с ними случиться.
Но почему же все четыре р/станции (наша, РП [руководителя полётов аэропорта] и две бортовых [съёмочных самолётов] молчат? Если даже там сильная пурга, то всё равно они могли бы дать знать о себе. Ужасно волнуюсь.
Арпадыч [В.А. Литинский] перед отъездом в экспедицию говорил, что у него дурные предчувствия в этом году. Дай Бог, чтобы они не оправдались.
Агафонцев [радист партии в Сомнительном] непрерывно сидит у рации. Все [экспедиционные] станции поделили волны и зовут РПМА и РМА (РП) [позывные радиостанций на дрейфующей Базе геофизиков и руководителя полётов] – пока безрезультатно. У нас погоды нет. Прогноз на север [в районе Базы] – плохой. Выпустит ли РП порта [руководитель полётов] самолёт на разведку – не ясно.
В 05:00 База вышла на связь. Сообщили, что второй день пурга, ветер до 23 м/сек. Под лагерем прошло много трещин. Незакреплённые самолёты снесло на палатки, сломало два каркаса. Разломало гальюн [снежный туалет]. В течении 10 часов весь личный состав перетаскивал палатки и имущество на новое место в 300 – 400 м от первого лагеря. Всё благополучно.
[А сейчас я вынужден вставить в повествование Коли Третьякова мой рассказ о том, что же происходило в эти два дня на дрейфующей базе. Я мог бы просто дать вам ссылку на мою документальную историю «Будни дрейфующей ледовой базы» (), но вы же, лентяи, сами искать её не будете, да и вся эта история «Будней» слишком длинная (в этом 1966 году было три эвакуации базы), а описываемый эпизод пурги, раскола льдины, и переноса базы на новое место занимает в ней всего лишь ¼, вы сдохните от скуки, ища его в ней. Поэтому, кто ещё не плюнул на меня, читайте его здесь, а кому уже не вмоготу – отдыхайте, переключившись на «Физрука» на телевизоре. Итак – далее выдержки из «Будней», с сокращениями]:
Вот чёрт побери! Ну, что за гадство такое! В этом сезоне это какой же разлом льдины – третий или четвёртый? З-зараза, ветер ещё этот, с-сука! Эй, Эдик! Эдик!! Так влево далеко не забирай! Уходишь из виду!.. Ну вот, правильно, я тоже слегка уклонился – надо держать 180 градусов, а я уже на двести двадцать иду... Если направление не держать – хрен опять к базе вернёмся!... Очки, стервы, замерзают, стрелку компаса не видно... У, чёрт, опять гряда торосов! Но, слава Богу, не высокая, до пояса всего, свежие, значит, лёд не толстый... Но с волокушами тащиться через них будет хреново... От, скотство, видимость через эту сраную пургу совсем хреновая... Эдьку опять не видно... Эдик! Эдик, твою мать!! Правей бери! Не теряй меня из виду! Да он меня, наверное, не слышит, ветер этот сраный! В морду дует, идёшь внаклонку... Эдик!! Ближе иди!!.. А, услышал, машет, идёт ближе... Блядь, это ещё что?!! Правая нога оступилась, проваливается! Хр-хр-хр-ууп!... Иёп твою!! Это я в трещину наступил!!! Падаю!!! Ну, что за бля... Тфрр! Тфрр! Солёная! Океан, ссука! Вода холодная! Под куртку, в штаны, под свитер, в унты, грудь, живот, яйца, ссука, х-холодно!!... Только этого мне сейчас не хватало!!!
[Это начало «Будней – рассказ, как я во время пурги безуспешно пытался утопиться в Чукотском море, но отважный пилот Ан-2 Эдик Каминский спас меня, вытащив за шиворот на лёд. Самому выкарабкаться на лёг в намокшей меховой одежде и унтах невозможно].
<...> У меня сохранилось описание работы ледовой базы в 1966 году - 13 машинописных листов, второй экземпляр. Плохая советская бумага за прошедшие 42 года слегка покоричневела, по краям осыпается. Царская гербовая бумага, на которой в 1820 г. было написано завещание моих пра-пра-пра-прапредков, надворного советника Ивана Фёдорова сына Литинского и его законной жены Катерины, урождённой Грудинской, (см. "Как писали завещания в 1820 году" ), сохранилась лучше. Правда, и стоила она в ту пору 2 рубля 88 коп. за двойной лист (это сколько же на наши теперешние деньги? Двести восемьдесят долларов?). Это описание было сделано мной на основе Вахтенного Журнала базы. Описание я поместил в двух номерах нашей НИИГАвской стен-газеты "Полярный Геолог". Оно же в более сокращённом виде было помещено мной в отчёте экспедиции за 1966 год в главе "Организация работ". Сейчас я приведу эти сухие данные полностью. [Да нет, конечно, не пугайтесь – конечно фрагментами, обозначая попуски знаком <...>]. Но разбавлю их более живым описанием быта ледовой базы, сделанным 29-летним корреспондентом Магаданского радио Альбертом Мифтахуддиновым, пожившим две недели в апреле-начале мая того года на нашей базе. Его очерк "Мы живём на дрейфующей льдине" был напечатан с вариациями в журналах "Молодой Коммунист", No 12, 1966 г., и "Дальний Восток", No 5, 1969 г. <...> Он являлся действительным членом Географического общества СССР, был делегатом 4-го и 5-го съездов Союза писателей РСФСР, членом правления Союза писателей РСФСР, Лауреатом премии Магаданского комсомола за сборник "Очень маленький земной шар", Кавалером ордена "Знак Почёта", Заслуженным работником культуры РСФСР. Но всё это стало потом. Когда я с ним познакомился на льдине в 1966 году, он ещё только начинал свою писательскую карьеру.
Итак, моя статья в стенгазете [здесь – со значительными сокращениями, обозначенными <...>]:
Главный инженер экспедиции В.А. Литинский, назначенный, как и в предыдущие годы, начальником Ледовой базы, вылетел из Ленинграда для организации поисков подходящей льдины 12 марта, однако, из-за плохой погоды и отсутствия самолётов прибыл в район работ – аэропорт Шмидт – только 17 марта. По этим же причинам поиски льдины начались только через три дня. 21 и 22 марта на самолёте АН-2 В. А. Литинским и командиром самолёта Эдуардом Каминским были найдены, совершены на них посадки и обследованы несколько больших льдин в западной части Чукотского моря. Однако, объём работ по расчистке их от снега и застругов для подготовки взлётно-посадочной полосы (ВПП) для приёма самолётов ИЛ-14 на колёсах представлялся слишком большим. Наконец, 23 марта, подходящая льдина толщиной 1.7-1.8 м была найдена примерно в 400 км к северу от аэропорта Сомнительный на острове Врангеля, в точке с координатами 74 градуса 18 минут северной широты и 182 градуса 42 минуты восточной долготы. В этот же день на льдину из аэропорта Сомнительный на лыжном самолёте ЛИ-2 была доставлена группа руководителя полётов (РП) в составе 4-х человек с радиостанцией, во главе с РП Евгением Тымчуком. <...>
Командир АН-2 No 04295 Э.П. Каминский – лучший пилот Ан-2, какого я когда-либо встречал.
Строительство лагеря на дрейфующей льдине. Установка каркаса палатки КАПШ-2.
Подвешивание бязевого полога.
Натягивание брезентовой крыши.
Доставка баллонов с жидким газом от самолёта к палаткам.
На предыдущем снимке три молодых мужика корячились с двумя баллонами, а тут одна 60-летняя Мария Исааковна Гуревич запросто справляется с этой задачей! (См. «Отважные дрейфуньи» ). Обратите внимание, что МарьИсаковна, начальник планово-экономического отдела НИИГА, в отличие от тех трёх лопухов, тащит баллон на маленькой металлической волокуше.
Газовая плита в жилой палатке КАПШ-2.
Расчистка ВПП (взлётно-посадочной полосы) вручную.
Это сухое изложение фактов прервём рассказом о буднях Базы корреспондента Магаданского радио Альберта Мифтахуддинова:
Скоро будет неделя, как я живу на дрейфующей льдине. Называется она "Ледовая База-3". Отметьте на карте от острова Врангеля на север километров пятьсот – там мы, примерно, и находимся.
Полтора десятка "капшей" (КАПШ – каркасная арктическая палатка Шапошникова), две "Аннушки", маленький тракторишка "ДТ-20" (его можно с разбега перепрыгнуть), мачта с красным флагом – вот наш лагерь.
У входа в каждую палатку слева прислонен карабин. Когда выскакиваешь из палатки по тревоге, он оказывается справа. Удобно. Это на случай "отражения нападения медведей", как написано в инструкции. Сначала стрельба в воздух, потом отпугивание ракетами.
Толщина льда метр шестьдесят. Жить можно. Надёжно, выгодно, удобно. До дна всего сто семьдесят метров. <...>
Лагерь очень красив. Он очень красив, наш лагерь. Кругом торосы, белая тишина, а посреди океана, как на верхушке земного шара, палатки с круглыми иллюминаторами плексигласовых окон. Здесь живут учёные Всесоюзного [ошибка - всего лишь Ленинградского - В.Л.] научно-исследовательского института геологии Арктики. Ленинградцы. Отличные парни.
В тишине глухо ухают взрывы. Это работают "сейсмики". Уходят в небо "Аннушки": пилоты везут "науку" на очередную точку. Им предстоит много посадок на дрейфующий лёд. Вернуться поздно, к ночи. [Но это будет потом, ждите развития событий. Пока ещё до съёмки дело не дошло. И учтите, что ночи на самом деле нет - солнце не заходит круглые сутки. - В.Л.]. Снимают показания приборов метеорологи. Они обещают на завтра хороший день. Берёт пробы морского дна Лёша Тарханов. Он заворачивает ил в тряпицу, как золото, обозначая спичкой начало керна
Из крайнего "капша" идёт аппетитный запах. Сегодня на обед будет жареный омуль.<...>
Пришёл дежурный. Оглашается приказ начальника базы: всем выключить на ночь газ ввиду ухудшения погоды. Баллоны могут привезти неизвестно когда, топливо надо экономить.
Мы забираемся в спальные мешки.
В тишине слышны только шаги дежурного по льдине.
На этой поэтической ноте я на время прерываю рассказ Альберта и перехожу к изложению сухих фактов.
7 апреля полоса к приёму колёсных самолётов ИЛ-14 была практически закончена. И пока её с таким большим трудом расчищали, были завершены работы по организации Ледовой базы.
Из 14 дней в период с 25 марта по 7 апреля в течение четырёх дней то Ледовая база, то аэропорты Шмидт и Сомнительный были закрыты по метеоусловиям (пурга). В течение остальных 10 дней стояла лётная погода, за время которых двумя самолётами ЛИ-2 на лыжах было совершено 18 рейсов. Были завезены палатки КАПШ-2, радиостанция, бензоэлектроагрегаты и несколько бочек автобензина для них, продукты, фанера, оленьи шкуры для постелей, баллоны с жидким газом для отопления и для кухни, газовые плиты и прочий хозинвентарь, а также маятниковый прибор, магнитовариационная станция, сейсмическая, магнитометрическая и гравиметрическая аппаратура и аккумуляторы. Этими же рейсами были доставлены на Ледовую базу 25 сотрудников экспедиции. Кроме того, 6 сотрудников экспедиции прилетели на двух съёмочных самолётах АН-2 вместе с их экипажами (по 5 человек в каждом).
Самолёты ЛИ-2 – наши главные транспортировщики.
ВПП рядом с лагерем - удобно.
Вид лагеря из кабины АН-2.
Баня на Ледовой базе: на 8 пустых бочек кладутся доски, на них ставится палатка без пола. На 4-х-конфорной газовой плите греется вода. Отопление подаётся по гибкой трубе от печки для подогрева авиационных двигателей.
Строительство тракторо-ремонтной мастерской.
Итак, к 7 апреля все работы по организации Ледовой базы были завершены, и можно было приступить к завозу ГСМ (авиабензина и масла) самолётами ИЛ-14 и проведению съёмки.
Однако, во второй половине этого дня льдину пересекла большая трещина, отколовшая часть взлётно-посадочной полосы со знаком "T". Трещина быстро разошлась и образовала разводье шириной от 20 до 200 м, отделившее палатки группы РП от основного лагеря базы. На следующий день был организован аврал по удлинению полосы взамен отколовшейся её части. Вечером 8 апреля начальником ледовой базы и руководителем полётов (РП) были отправлены радиограммы в штаб экспедиции в аэропорту Шмидт об окончании расчистки и удлинении полосы и о готовности 9 апреля принять на ледовую базу ИЛ-14 на колёсах.
Ну, вот, начинается... Как видите, льдина над водой возвышается сантиметров на 15. Пожилые девушки, вы, конечно, не помните плотность льда. Открою тайну – 0.9 г/см3. Плотность воды – 1.0. Следовательно, толщина нашей льдины – около полутора метров.
Это я на краю Земли приподнял небесную твердь и заглянул в пространство...
Шутка. Это я просто проверяю, достаточно ли солёная вода в Чукотском море. В другой раз я её невольно наглотался.
Пока всё ещё шуточки – начальничек катается на льдинках. Но ВПП-то (видите флажки) – сломана!
Но человек предполагает, а Её Величество Погода располагает... В ночь с 8 на 9 апреля погода резко ухудшилась, подул сильный северо-восточный ветер, началось сжатие льдов, а затем и торошение по трещине, отделившей 7 апреля широким разводьем основной лагерь базы от двух палаток группы РП.
К середине дня 9 апреля скорость ветра (пурга) достигала 12-15 м/сек. Фронт торошения, то усиливающегося, то полностью прекращающегося, приближался к лагерю базы. К вечеру гряда торосов высотой 3-6 метров (с двухэтажный дом!) подошла к лагерю на расстояние от 100 до 60 метров. Примерно одна треть только что с таким трудом подготовленной полосы была уничтожена торосами, а на оставшейся части ВПП появились трещины.
Так выглядят старые высокие торосы в Чукотском море. Это когда мы шли 4 км сплошь по таким торосам 18 мая 1966 г. к покинутой американской станции «Чарли» (см. «Дрейфующая Америка» ).
Новые свежие торосы на Ледовой базе.
Трещина и свежие торосы. 1966 г.
На случай переноса лагеря был подобран новый участок льдины, не затронутый трещинами. Весь личный состав базы - сотрудники НИИГА и пилоты – были проинструктированы начальником базы о порядке возможной эвакуации и о соответствующих правилах техники безопасности. Для экстренной перевозки были подготовлены и упакованы аварийная радиостанция и бензоагрегаты, собраны личные вещи, продукты и другое имущество. На ночь вместо одного дежурного были выделены два дежурных для обхода лагеря, ВПП и стоянки самолётов АН-2.
А теперь снова слово нашему корреспонденту – Альберту Мифтахуддинову ("Мифте", как мы его называли для краткости):
... На ночь назначены два дежурных геофизика – Никита Стожаров и Витя Косырев.
Горизонт был спокоен, чувствовалось, что вот-вот что-то начнётся. Вадим Литинский обошёл лагерь, поставил знак – палку с красным лоскутом – и пошёл спать, приказав поднять его только в том случае, если торосы надвинутся на знак и сломают его. Разыгралась пурга. Льдину лихорадило. Толчки напоминали небольшое землетрясение. Первая трещина прошла под сейсмиками, затем под палаткой начальника базы Литинского.
- Трещина под вами! – застенчиво информировал Литинского Никита Стожаров. Ему было неудобно будить уставшего за день человека.
Литинский спал.
- Трещина под всеми! – охнул решительно Никита.
Витя Косарев докладывал:
- Знак стоит цел и невредим, торосы обошли его и идут на лагерь. Будить Вас или не будить? – спрашивал он у Литинского. Ребятам никогда не изменяло чувство юмора.
- Подъём!
Борис Александрович Горбачёв, заместитель начальника по хозяйственной части, заволновался:
- Выкидывай сосиски! Спасай огурчики! Осторожно, не кидайте! Не морозьте огурчики!
- Отставить! - приказал Литинский. - Без паники! Всем завтракать!
Льдина потихоньку трещала, торосы неумолимо надвигались на лагерь, но все вовремя успели позавтракать. А теперь можно и за работу. Литинский дрейфует пятый раз и отлично знает, что спокойствие сейчас прежде всего.
Боря, без паники! Сначала всем завтракать по три порции – день будет очень тяжёлый!
Пурга усиливалась. Свист ветра, грохот льдин, голоса людей – всё слилось в какую-то какофонию. Лёд трещал, торосы надвигались друг на друга, ломая всё на своём пути. Первым приняло на себя удар интимное заведение с буквой "М", сложенное из больших кусков снега по типу эскимосского иглу. Оно было разорвано надвое и смято навалившимися льдами. Это развеселило ребят. Эвакуация шла в бешенном темпе. Литинский вместе с лётчиком Эдуардом Каминским искали новое место и попали в трещину. Промокли, но работы не прекратили.
[В трещину попал я, непутёвый – см. начало байки. Я пытался безуспешно выкарабкаться на льдину, с которой свалился в трещину, затянутую предательски тонким сантиметровым ледком, припорошенным снегом. Унты, меховые штаны и куртка, свитер намоченные водой, не давали мне возможности из-за их тяжести самому подтянуться и забросить ногу на лёд. Зубы непрерывно клацали от холодрыги. Согревала только радостная мысль, что если утону, то придётся тогда Восточно-Сибирское море переименовывать в Литинское море. Подбежавший Эдик ("Я слышу, Арпадыч, ты орёшь, иду к тебе, а ты вдруг махнул рукой и исчез. Ну думаю, етитская сила, тебя ангелы на небо взяли! Вот уж не вовремя!") ухватил меня за воротник меховой куртки и с трудом вытащил на "берег". Если бы не подоспевший Эдик, я бы самостоятельно выкарабкаться не мог. Я, трясясь от холода на ветру, снял унты и штаны, потряс их (вода впиталась в мех), штаны мы с Эдиком попытались выкрутить – бесполезно, почти ничего не вытекло, поэтому намокшую куртку я снимать не стал, одел мокрые тяжёлые штаны и унты, и мы пошагали дальше искать неповреждённую льдину. Сначала я клацал зубами от холода, но потом довольно быстро согрелся от тяжёлой ходьбы. Когда, найдя подходящую льдину, мы вернулись в разрушаемый стихиями лагерь, переодеться мне в сухое не удалось по причине отсутствия запасных комплектов одежды. Запомнить на будущее – надо пару комплектов держать на льдине на всякий пожарный (или утопительный) случай. К вечеру от интенсивной работы я совершенно высох. Естественно, ни о какой простуде не было и речи. "Моржевать" в Арктике я начал ещё в 1956 году – "крестился" на свой день рождения в проруби на реке Омоноос в Якутии. Залезал в прорубь над хребтом Ломоносова к югу от полюса в палатке гидрологов в 1962 году на дрейфующей станции ВВЭ "Север-14". Так что некоторый опыт кратковременного пребывания в холодной воде у меня имелся. В.Л.]. <...>
9 октября 1956 г., северная Якутия. Проверяю температуру воды в реке Омоноос. Температура воды – годится! Температура воздуха -320С. Видите, моя борода побелела? Это не седина от перепуга, это иней!
Северная Якутия, конец сентября 1957 г. Температура воздуха всего -210С. Но без бороды.
Ну вот – а тут во всей этой меховой спецодежде в трещину – бульк! Правда, температура воздуха всего на несколько градусов ниже нуля. Но сильный ветер. И тоже без бороды.
Неожиданно льдина снова раскололась, и ту часть, где находилась группа руководителя полётов, стало относить на восток. Сначала все испугались, потом решили, что им повезло. Действительно, такое бывает редко – трещина шла прямо под самолёты, но в пяти метрах от "аннушек" по непонятным причинам вдруг резко сменила курс, обошла самолёты, а затем продолжала раскалывать льдину по прежнему направлению. "Аннушки" так и остались стоять на ледяном "аппендиксе".
Свежая трещина.
Трещина отделила палатку сейсмиков от основного лагеря.
Ну, такие-то трещинки нам, как два пальца...
<...> Утром 10 апреля, незадолго до подъёма, когда ветер усилился до 20 и более метров в секунду, начался новый этап сжатия льдины, вследствие чего в районе лагеря образовались многочисленные трещины. Как выяснилось впоследствии, растрескивание льдины в районе лагеря произошло в результате "подсова" большого участка льда под ледяное поле, на котором располагался лагерь, поэтому разводья по трещинам не образовались, и район лагеря в дальнейшем остался целым. Однако, когда под всеми палатками прошли трещины, было принято решение о срочной эвакуации лагеря на новое место.
Трещина прошла через сейсмические провода.
В течение последующих 10 часов, во время сильнейшей пурги, все сотрудники ледовой базы были заняты переноской палаток, аппаратуры, снаряжения, продуктов на новое место, расположенное в примерно 400 метрах от старого лагеря. Перебазировка была совершена организованно и без потерь, все сотрудники работали самоотверженно, почти без отдыха.
Снова слово нашему корреспонденту Магаданского радио:
Только через сутки радисту Борису Дудареву удалось послать в эфир PLMA - свои позывные:
"RVCK Восьмому
Сегодня утром вынуждены были сменить прописку тире переехали другой дом метров четыреста от старого тчк Второй день пурга поэтому обстановка на главной улице не ясна но положение не безнадёжное тчк Когда прояснится сообщу обстановку подробнее тчк
Девятый"
"RVCK Восьмому
Вечером и ночью происходило торошение, разделившее по трещинам нас и РП тчк Гряда торсов постепенно приближалась нам тчк Утром почти под всеми палатками прошли трещины зпт торосы сломали уборную тчк Ветер достигал двадцати трёх метров секунду пурга зпт непрерывно трещал лёд тчк Решили позавтракать и переселиться через полосу метров четыреста от старого лагеря тчк Перебазирование продолжалось десять часов без перекуров при сильной пурге тчк Единственная потеря два каркаса сдуло тчк Матвеенко
[тракторист] молодец хотя машина [трактор] рухлядь подлежащая списанию тчк Сейчас плотно пообедали выпили авральные сто пятьдесят тчк Отдыхаем бдительно несём вахту следим за льдом тчк Завтра надеемся улучшение погоды тогда осмотрим детально полосу сообщим вам решение о продолжении работ отсюда или перебазировке новое место тчк Настроение всех самое рабочее все ждут работы и бензина тчк
Девятый"
[Текст радиограмм подлинный – я дал Мифте переписать их в его записную книжку. "Восьмой" – секретный позывной начальника экспедиции А.П. Витязева. "Девятый" – мой позывной.]
Переноска палатки в новый лагерь во время пурги.
Снова Мифта:
Всех волновало одно – что с полосой: сможет ли она принимать самолёты с земли. Если её всю перекорёжило, нет возможности расчистки её или вдруг она укорочена, - придётся искать новую, а значит снова перебазироваться, искать другую льдину.
Но "главной улице" повезло. Трещины на полосе смёрзлись, торосы убрали, можно принимать ЛИ-2. (Через пять дней лыжи краснокрылого ЛИ-2 коснулись полосы. Самолёт доставил баллоны с газом, хлеб, почту, бензин. Но это было через пять дней). Льдину с РП прибило к основной, она уткнулась в неё "аппендиксом" и остановилась. Наименьшая ширина трещины, затянувшейся тонким льдом, разделяющей РП и лагерь, в некоторых местах достигала десяти метров. Ребят группы РП перетаскивали на основную льдину оригинальным способом. "Эрпешник" садился на фанеру или волокушу - металлический лист, верёвку перебрасывали в лагерь, и там её тянули. По тонкому льду трещины фанера скользила быстро, так форсировалась водная преграда. "Путь из варяг в греки", назывался этот маршрут.
Трещина затянулась тонким ледком. Теперь-то можно использовать "фанерный путь из варяг в греки".
[А это случилось в том же 1966 году, но позже, при последнем расколе Базы. Группа РП – самостийники (Женя Тымчук – хохол же!) уплыли на ледяном острове от основной базы, и к ним никак не подобраться! А вплавь 100 метров в ледяной воде – смертельный номер! Но вы же знаете – я сумочка с блохами, и три года возил на ледовые базы две шлюпки под презрительный хохот Витязева: “Непредусмотренный перерасход срсдств!” И вот вам результат – четверо эрпешных негритят были спасены! И их палатки и радиостанция – тоже!]
В палатке РП живут четверо. Это старший группы, руководитель полётов Женя Тымчук (кстати, самый молодой из всех руководителей полётов Севера - ему 27 лет), старший радист Владимир Кузьмин, механик Валентин Быков и радист Юрий Воротовов. Все они дрейфуют уже второй раз.
Работа у этих ребят особая. Эта четвёрка прилетает на лёд первой. Они прилетают, имея спальные мешки, рацию, газовые баллоны и питание на десять дней. Обживают льдину, выбирают запасные площадки, потом высаживается основной состав научного лагеря. А покидают они льдину, как капитаны кораблей, - последними.
- РП! - многозначительно говорит Литинский.
- Посмотрим, что скажет РП, отвечает Каминский.
- Это всё РП! – срдится повар Юра Иванов. - Это – они! – и показывает тоскливо на дальнюю палатку. А дело всё в том, что самолёт с берега не сел, а хлеба нет уже второй день. РП не разрешил. Старший в РП Женя Тымчук смеётся:
- Когда есть варианты или "сесть" или не "сесть", мы выбираем последний. Сегодня непогода. Закрыли площадку. И на облёт льдов завтра "наука" не полетит, вот прогноз.
Снова вернёмся к моему сухому отчёту:
В течение следующих двух дней пурга постепенно утихла. 13 апреля на ледовую базу прилетели начальник экспедиции А.П. Витязев и командир 248 отряда ПУГА [Полярное Управление Гражданской Авиации] В.В. Иванов. После облёта района базы на самолёте АН-2 (Витязев, Иванов, Литинский) с целью выяснения ледовой обстановки, руководством экспедиции было принято решение оставить лагерь на этой льдине, и завоз ГСМ на базу осуществлять не на колёсных самолётах ИЛ-14, как это предусматривалось проектом, а на лыжных, ЛИ-2. Последнее обстоятельство было вызвано тем, что подготовка ВПП для колёсных самолётов без помощи трактора, только силами довольно ограниченного состава базы - крайне трудоёмкое и долгое дело. Как оказалось, трактор, полученный экспедицией в аренду от ПУГА и доставленный из Москвы на самолёте, был в совершенно неудовлетворительном состоянии. За период с 29 марта по 8 апреля (11 дней), в течение которого с помощью трактора и постоянных авралов личного состава базы была подготовлена ВПП для колёсных самолётов, трактор выходил из строя 4 раза и находился в ремонте 3 дня (простой из-за отсутствия соляра составил 2 дня). Ремонт после последней поломки, случившейся 9 апреля, требовал для своего завершения 5-6 дней. Поэтому было принято решение отказаться от продолжения работ по строительству ВПП для колёсных самолётов, тем более, что основная часть аппаратуры, снаряжения, продуктов и людей уже была завезена на ледовую базу самолётами ЛИ-2 на лыжах.
Прилёт на Базу начальства с инспекцией. Первый справа – спецотделец-шифровальщик Коля Шишков, второй – А.П. Витязев, третий – автор, в центре – командир 248 авиаотряда Иванов, за ним пилот их самолёта, и двое наших базовых дрейфунов (не узнаю, кто есть who). Вы думаете, начальнички нам на ледовой базе нужны? Ха! Да нафиг! Чего они понимают в льдинках?! (Особенно Витязев и Коля-шифровальщик!). Но положено! Как же мы, несмышлёныши, без их ЦУ (ценных указаний) жить-то сможем!
На следующий день, 14 апреля, установилась хорошая погода, самолёты ЛИ-2 начали возить на ледовую базу авиабензин, и начались регулярные съёмочные полёты самолётов АН-2. Таким образом, из-за задержки с завозом ГСМ, связанной с трудоёмкой расчисткой ВПП для колёсных самолётов, из-за плохих метеоусловий (7 дней) и перебазировки лагеря вследствие поломки льдины, регулярные съёмочные полёты с ледовой базы начались на 9 дней позже, чем в прошлом году, несмотря на то, что льдина в 1966 году была найдена на 6 дней раньше, чем в 1965 году.
Одновременно с авралами по подготовке и расчистке ВПП на ледовой базе регулярно производились научные исследования – базовые сейсмозондирования МОВ [методом отражённых волн], наблюдения на маятниковом приборе и стационарных гравиметрах СН-3 и "Норгард", два-три раза в день определялись координаты льдины путём астронаблюдений, производились магнитные наблюдения и запись магнитных вариаций [с помощью МВ-станций конструкции Литинского-Жирова, лучших в Союзе, а то и в мире, см. описание в «Биректинская экспедиция»].
Магнитная обсерватория НИИГА на ледовой базе ВВЭ "СЕВЕР-14". Наши гальюны (снежные туалеты в виде эскимосских «иглу) выглядели точно так же.
Измерение горизонтальной составляющей и других элементов магнитного поля на базе (начальник лётного отряда Валентин Волков).
Геофизические наблюдения на точке. Начальник отряда Андрей Орлов измеряет
магнитное поле, астроном на заднем плане наблюдает звезды для определения
координат, штурман, возлежа, записывает показания. Слева три гравиметра ждут своей очереди. Чукотское море, 1966 г.
Эталонирование магнитометра в кольцах Гельмгольца на ледовой базе (справа – автор).
Директор НИИГА Б.В. Ткаченко отрабатывает свой обед на ледовой базе (1965 г.) – крутит лебёдку сейсмической косы.
Сейсмические наблюдения на ледовой базе – опускание заряда в лунку.
Сейсмические наблюдения. Автор даёт команду на взрыв.
* * *
[Конец рассказа о пурге и её последствиях на дрейфующей базе. Желающие почитать, как База ещё два раза раскалывалась, как мы спасали на шлюпках отколовшуюся и уплывшую от нас группу РП, и прочие весёлые страсти-мордасти – читайте «Будни дрейфующей ледовой базы». А дальше – снова дневник Коли Третьякова]:
В 7:07 поступила р/д от КЛО [Командира 248 лётного отряда Полярной авиации, обслуживающего нас] Иванова о необходимости подготовиться к эвакуации Базы на Сомнительный. Очевидно, РП Базы дал тревожный сигнал на Шмидт [аэропорт, где находилась база Полярной экспедиции].
Через два часа пришло указание Иванова – срочно ликвидировать дрейфующую Базу [и перевезти её] на Сомнительный. Начальство порта в недоумении – что делать. Погода – нелётная, на Базе – метель-пурга. На всякий случай прогрели моторы наших «Аннушек».
В 10:00 всё выяснилось. Литинский дал на Шмидт р/д, категорически отрицающую необходимость эвакуации. [Твою мать! Терпеть ненавижу, когда начальство, не глотавшее никогда холодной морской водицы из трещины, издалека из тёплой хаты на твёрдой земле пытается командовать мной-ледовозом!]. Завтра они изучат состояние ВПП [Взлётно-посадочной полосы]. Говорил [по радио] с Арпадычем. Все живы-здоровы, бодры духом. Хорошо пообедали и выпили резервный С2Н5ОН. Даже в состоянии ещё соревноваться в стрельбе из пистолета и карабина. Наволновались все досыта. Хорошо, когда всё хорошо кончается.
Кроме общественного карабина, у начальника базы есть ещё личное табельное оружие – любимый Парабеллум, как у Штирлица.
11 апреля.
На Базе No 3 [Ледовая база] – пуржит, положение с ВПП ещё не ясно. У нас с утра небо было почти чистое, но дул тёплый ветерок 8-10 м/сек (западный). Обещали улучшение погоды.
Устроил аврал ИТР [Инженерно-техническим работникам] по подготовке ГСМ и газа для вывозки на лёд. Поработать удалось меньше часа. Ветер постепенно усиливался и достиг скорости 20-25 м/сек, порывами до 30 м. Пришлось укрываться «по домам». Пуржило весь день. Когда же будет погода?! Уже засиделись «на печи». Положение с выполнением плана, правда, у нас не плохое, но учитывая состояние работ на Ледовой базе, не исключена возможность, что отряд Зацепина отзовут туда на помощь (с сейсмикой), и тогда одному отряду будет трудновато здесь справляться.
Шишкин [радист базы экспедиции в аэропорту Шмидта] сообщил, что завтра к нам транзитом на Ледовую базу намерены залететь Витязев, Седляревич и Иванов [руководители 248 лётного отряда ПУГА]. Постараюсь решить все наболевшие вопросы.
12 апреля.
Весь день ждали прилёта Витязева с Седляревичем – тщетно. Чёртова погодка! Нужно решить уйму вопросов о регламенте порта, обслуживании самолётов, и пр.
Если бы установилась хорошая погода, то до 25 – 30 апреля можно было бы без большого труда выполнить наш план и после праздников спокойно заняться детализацией. Только бы быстрее нашли бы новую Базу No 3. Завезли на ВПП 29 бочек горючки. В ближайшие дни завезём ещё бочек 100-150, чтобы были обеспечены ледовики полностью на несколько дней работы. Дело за ВПП и лыжными самолётами. Лучшим вариантом было бы, конечно, возить бензин на ИЛ-14, но где найдёшь такую льдину?
Неважнецки обстоят дела с камералкой. Талашова [В.А. – геофизик камеральной группы] вполне успевает обрабатывать журналы отрядов до gнабл. Но с вычислением аномалий Фая и Буге – полный затык из-за отсутствия координат точек. Наши астрономы не могли своевременно обрабатывать материалы в силу низкой квалификации, отсутствия опыта. Зябликов [Олег Михайлович – начальник астрономо-радиогеодезической партии] говорит, что один из них – Петровский [Петровцев] Вл. Мих. [оператор-геодезист камеральной группы]– совершенно не может работать, ни наблюдать, ни вычислять. Литинский же требует на Базу Громова [Будимира Михайловича, оператора радио-геодезиста отряда Шимараева]. Приедет А.П. [Витязев] – поставлю вопрос об усилении нашей группы. Пусть будет Зябликов или Громов – не важно. Несмотря на добросовестную работ сейчас Кузьминой [Люси – Эльвиры Михайловны, ст. инженер-картограф], Соколовой [Tамара Aлександровна – ст. техник], и Зябликова, работающих и вечерами – координаты точек почти не выданы на гора. Около десятка по отряду Зацепина. А у Шимараева – тёмный лес. Петровский столько напорол, что Зябликов не может разобраться. Приходится всё пересчитывать в две руки.
Сегодня по указанию Витязева, Ильичёв (борт No 65835) выполнил рейс на ледовую Базу с газом. Едва уговорил их взять 13 баллонов. Соглашались на 8. Пришлось выкинуть всю аппаратуру и даже снять зонд «Поиска».
Пропал съёмочный день.
13 апреля.
08:00 Мск. [Московское время]. Наконец, установилась хорошая погода. Оба борта с утра улетели на работу около 00 Мск. Витязев настаивает на покрытии дальних точек, упрекая нас в том, что мы увлекаемся ближними. Это имеет свои объяснения. Во-первых – недостсток светлого времени для выполнения дальних рейсов. Во-вторых – малый регламент работы порта. В-третьих – бОльшая часть выполненных точек сделана до включения системы «Поиск», с астрономической привязкой очень малоопытными и слабопроизводительными астрономами. Поэтому не имело смысла делать дальние подлёты ради 2-х – 3-х точек. Разницы же, когда делать дальние точки – в начале или конце сезона – нет. Сейчас, когда [радиогеодезическая] система стала работать надёжно, увеличилась продолжительность рабочего дня, и возрос опыт астрономов, будем стараться про хорошей погоде делать максимум дальних точек. [Подчёркнуто мной. Александр Павлович Витязев, гидрограф, капитан первого ранга в отставке, взятый начальницей отдела геофизики НИИГА Р.М. Деменицкой на должность начальника Полярной экспедиции сугубо из меркантильных соображений, естественно, не разбирался в геофизике и в особенностях работы в Арктике. Ему из примитивной житейской логики казалось, что вначале всегда надо сделать наиболее трудную часть работы – дальние точки. То же самое было и в прошлом, 1965 году. Приведу отрывок из «Отважные дрейфуньи» (]:
Вспомнилось, как Витязев прилетал в аэропорт Темп на западном берегу острова Котельный, где базировались два наших лётных отряда – Володи Шимараева и Андрея Орлова, а командовал ими в качестве начальника гравиметрической партии Коля Третьяков. Знаете, как изголодавшийся полярник, прилетев со льдины в Ленинград, напрыгивает на жену, не снимая рюкзака? Так и Витязев налетел на Колю Третьякова, начавшего докладывать начальнику, как успешно они работают, как хорошо все обустроились, вот сейчас, Александр Павлович, Вас в баньку сведём...
“НЕ БЫТОМ ЗАНИМАТЬСЯ НАДО, НИКОЛАЙ ДМИТРИЕВИЧ! А ТОЧКИ ДЕЛАТЬ!! И ПРИТОМ – ДАЛЬНИЕ!!!” – громовым басом распёк начальник экспедиции оторопевшего начальника партии перед собравшимся народом, хотя точки делались исправно, Орлов долетал до ледовой базы, делая самые дальние точки, всё было благополучно, никаких ЧП не произошло. Но чтоб боялись! Что умел хорошо делать начальник экспедиции, капитан первого ранга в отставке (ни уха, ни рыла в геофизике) – это публично распекать нерадивых и радивых трудящихся. Эта фраза о дальних точках была потом написана в виде плаката и висела, как лозунг, в камералке в Темпе. [Конец цитаты. Как я в 1966 году написал подробное письмо Витязеву в конце сезона с ледовой Базы о том, что нам представляется уникальная возможность выполнить ГСЗ – глубинное сейсмическое зондирование шельфа от острова Врангеля до ледовой базы для создания геологического репера (геологического разреза земной коры) для последующей интерпретации всех наших геофизических данных, притом без дополнительных затрат! – читайте в тех же «Дрейфуньях». Там же прочтёте, как в предыдущем 1965 году Витязев срочно сорвал меня с ледовой базы на базу экспедиции в Чокурдахе – он решил отказаться от руководства экспедицией и передавал мне экспедиционную печать, так как я, по его словам, был фактическим начальником экспедиции. И я клятвенно пообещал ему в дальнейшем принимать все важные решения совместно с ним. И вот, в описываемом 1966 году, когда Витязев, ничего не поняв в моём письме о ГСЗ, проигнорировал его! И редчайший шанс выполнить «бесплатно» колоссально важную работу – ГСЗ – был упущен! Если бы я не давал ему обещания принимать все важные решения совместно, я бы дал команду сейсмикам провести эту работу, а Витязева просто известил бы о её выполнении! И-эх, твою мать! Шибко честный я – вишь, блюду обещания, идиот склерозный! ].
Утром на борту Ан-2 No 65835 [отряд Шимараева] вместо [Севы] Голубенцева [бурильщик льда и промерщик глубины дна] отправил [Валю] Голубкова (гл. геолога, вчера прилетевшего со Шмидта). Эта замена вызвана вчерашней р/д Витязева об обеспечении бурилой работ по поискам новой ледовой Базы [Витязев забыл, что на ледовой Базе есть несколько сотрудников, прекрасно знающих эту работу бурильщика и промерщика глубины моря]. Хотел послать Каримова [техник-механик в Сомнительной], но тот отказался: не уверен, что обеспечит. Голубков – вызвался сам, говорит, что знает двигатель [бура] хорошо. В крайнем случае – поможет механик экипажа.
Хотел слетать сам, но решил остаться, чтобы переговорить с Витязевым, летящим на поиски Базы, о делах насущных.
В течение двух дней механик Каримов и рабочий Соболев (сварщик) варили огромную волокушу – пен [металлический лист с передним закруглённым краем], для перевозки горючего к ВПП для ледовой базы. Витязев дал указание подготовить к отправке не менее 37 тонн Б-91. Это свыше 250 бочек. Труд тяжёлый. Нужно каждую бочку откопать (занесены снегом полностью), вытащить с помощью тросика и трактора, погрузить на волокушу, и отвезти за 3 км на дальнюю ВПП.
Труднее всего добиться в порту трактора, занятого на многих операциях. Автомашина Б-3 подтаскивается к борту [самолёту] и обратно к складу ГСМ тем же единственным трактором. Полоса и дорога – чистятся тоже им. Зачастую бригада рабочих и ИТР по два-три часа теряла (на морозе) в ожидании трактора и уходила ни с чем. Нет порядка в порту. Бегаю целый день. Трачу уйму времени впустую на переговоры.
Прилетел [Ли-2] 04245 ([пилот] Богданов) с Витязевым и Ивановым на поиски новой льдины. Подсел к ним Сева Голубенцев [с бензиновым буром]. Для отряда Шимараева пришлось запустить совершенно новый Д-10 [бензобур]. Говорят, на него наложено «вето» Литинским и Горбачёвым [заместитель начальника Базы по хозяйственной части].
[Голубенцев слетал на Базу зря – на поиски новой льдины начальники не летали, обошлось без них. А вот то, что Севу зря сорвали с работы в отряде Шимараева – привело к очень тяжёлым последствиям, как описано ниже].
15 апреля.
Вклеены записи, произведённые на борту Ан-2 No 65834 [самолёт отряда Зацепина].
14 апреля 1966 г.
Вылет на поиски борта 65835 [самолёта отряда Шимараева]. В полёте участвуют Третьяков, Зябликов, Фрейдкин [Борис Аронович, начальник радиогеодезической партии].
Вчера вечером 13 апреля стало известно в 10 Мск [Московского времени], что борт 65835 не выходит на связь. До 11 Мск – срока регламента порта и работы [радиогеодезической] системы – была надежда, что задержались в связи с дальним вылетом. После, в течении 2-х часов, оставалась надежда, что, не успев на опорный знак, борт сел на точку с целью привязки астроспособом. После 13 Мск не оставалось сомнения в ЧП [чрезвычайное происшествие]. Связались со Шмидта, сообщили Витязеву. Получили ЦУ [ценное указание]: ждать до утра. Одновременно сообщение о том, что Жиров повредил на станции [радиостанции системы «Поиск»] No 4 руку и нуждается в мед. помощи. [Юрий Александрович Жиров – потрясающе талантливый человек – радист, механик, скульптор, художник, косторез, дантист, оружейник, «медвежатник» (вскрыватель больших сейфов и убийца огромного медведя), фальшивомонетчик, и пр, и пр, и пр – смотрите «Жировиану» ( ].
Ночью порт не спал. Вылетели в 20:30 Мск с медработником на борту. Летели Третьяков и Фрейдкин. [Радиостанция No 4 располагалась на льду вблизи северной окраины о. Врангеля. Там Жиров в том же году отстреливался от напавшего на их палатку медведя]. В 00 Мск вернулись в Сомнительный с Жировым. У него сильно повреждён палец безымянный на правой руке. Упал, двигая пустую бочку, которая попала на ребро другой, полной, а между ними – палец. Сорвано мясо всей первой и половины второй фаланги. Кровоточащая рана. Хотел отправить его в Шмидта, но военврач сказал – не нужно. Вылечит здесь, наложит швы.
Вылет на поиски в 02:05 Мск. Засечка над т/зн [топознак] «Сомнительный» в 02:22. Курс на мыс Литке. Затем через западный мыс острова Геральд пойдём по 21 галсу (горизонт. [? По широте?]) до точки 21/30.
02:50 – засечка м. [мыс] Гавайи 2-й.
02:52 – засечка м. Корвин.
02:55 – засечка м. Большевик.
Курс на зап. Мыс о. Геральд.
03:32 – засечка – о. Геральд – зап. мыс.
Курс на 21 галс, затем по нему на восток.
[Для того, чтобы задурить тупых (по Задорнову) америкосов, якобы слушающих по морзянке переговоры наших самолётов открытым текстом, мы на карте разбили сеть маршрутов (галсов) через 25 км, а на них наметили точки посадок на лёд через 25 км, дав им последовательные номера. Одна карта находилась у РП в аэропорту, где базировались съёмочные самолёты, или на ледовой базе, а дубликат карты имелся у штурмана каждого самолёта. Закончив измерения на точке, радист сообщал РП на базу, с какой точки они взлетают, и галс и номер следующей точки. Дёшево и сердито. Но так как мерикосы видели все наши точки посадок со своих спутников («Мне сверху видно всё, ты так и знай!»), то наши маленькие хитрости по сохранению секретных координат наших точек, наверное, веселили глупых мерикосов, если верить старушке баронессе Аннушке де Сталь. Так что с какой последней точки взлетел самолёт Шимараева и на какую точку направлялся, искателям было известно].
04:07 – прошли рассчётную [точку] 25/21. Идём на восток. Погода хорошая, ясно. Горизонт скрыт за дымкой. Видимость 8-10 км.
04:48 – приняли по рации борт 04246 (Ли-2 – аэромагнитная съёмка) – видят костёр на льду.
05:06 – приняли координаты борта 04246 –170016’ з.д. и 71000’ с.ш.
Разворот на 1200. Курс на точку с указанными координатами. Прокладка ведётся чисто по «Поиску». Крутимся минут 20 вокруг сообщённой точки. Ничего нет.
05:32. Разворот. Сообщили с Ли-2, что они на последней точке, сообщают по рации, т.е., очевидно, на 30/21.
Взяли курс на эту точку.
Обидно. Не дошли около 10 км около часа тому назад и свернули, поверив данным [Ли-2] 04246. Не понятно, как могли он так сильно ошибиться в координатах?
05:45. Идём по [радио]приводу, данному бортом 04246. Фрейдкин говорит, что это может привести нас на частоту одной из [радио]станций [системы «Поиск»].
Вид на лагерь утопленцев с самолёта Ли-2 (его тень справа внизу). Задранный хвостик и верхние крылышки утопленного самолёта Ильичёва-Шимараева можно разглядеть слева от двух групп людей. Самолёт-спасатель на льдине виден отлично. Льдина пересечена довольно свежей грядой торосов.
Запись 14 апреля прервали в момент, когда экипаж сообщил, что видит Ли-2, крутящийся над точкой.
Пролетев над местом аварии, увидели следующее: самолёт, погружённый передней частью по элероны. Хвост поднят вверх. Первое впечатление – он упал, не пробив полностью льда и повиснув на крыльях. После второго захода удалось разглядеть следы от лыж метров на 80 – 100. Стало всё ясно. При подсчёте людей на льду сначала увидели пятерых, затем ещё двоих. Садились с полной уверенностью, что двое – погибли. Долго не могли подобрать площадку. Наконец – сели. [По-видимому, Ржевский или Шимараев ошибались, говоря, что сначала самолёт спасателей сел километрах в двадцати от утопленников]. Выяснилось, что все живы. [Коля мне рассказывал в древности, что он первым подбежал к двоим нашим геофизикам с задавленным криком: “Кто?!” – Володя Шимараев удивлённо спросил: “Что кто?” – “Погиб кто?!” – “А! Вот ты о чём! Да никто! Все живы-здоровы!”]. Даже успели спасти большинство аппаратуры, кроме зонда «Поиска» и мотобура. Вынесли все полевые материалы и секретные документы. Кроме дневника Шимараева. Ребята молодцы. В течение двух минут, пока самолёт держался на нижних плоскостях – все занимались эвакуацией имущества. Последние – Матвиевский и штурман Хрусталев вылезли через аварийный люк в кабине, который пришлось выламывать, т.к. не сработало аварийное приспособление. Из разобранных треног собрали нечто вроде шалаша, покрытого чехлом от самолёта. Вытащили ОПЛ (печь), запасную рацию (которая не сработала), спальные мешки, НЗ. В чехлы от гравиметров догадались налить запас бензина, вычерпанного из взломанных крыльев. Промокшие (прыгавшие в воду) – просушились у печки. Не спали, грелись. Выпили спирт из НЗ. В общем – все проявили мужество и хладнокровие.
По просьбе экипажа замерил толщину льда под крыльями самолёта. Снял мерку (лучинку от лопасти). Оказалось – 29.5 см. Странно. Бывал и более тонкий лёд – и ничего. Очевидно, авария – результат активного торошения в момент посадки.
Обратно взлететь с площадки, на которую сели, оказалось невозможным (17 человек и груз вместо «стандартных» 10 человек) [а длина площадки слишком коротка для разбега и взлёта]. Шелковников [командир спасательного самолёта] сломал голову... Предложил ему вариант: сначала взлететь с несколькими людьми и подобрать хорошую льдину. Затем перебросить туда остальную группу. После долгих колебаний он решился. [Я уже писал выше, что сделать так – это совершить грубейшее нарушение НПП ГА – Наставления по полётам Гражданской авиации. Но иначе – полный абзац и никакого шампанского!].
Подбор льдины осуществлялся около часа ([пилот] дул на воду после молока). За три рейса перевёз на неё всех людей и имущество.
Прощай, родненький!
На базе нас встречали почти все составом порта и экспедиции. Никто не знал об исходе аварии. Почему-то радисты не сообщили. Радости не было конца! Да, конечно, это неправдоподобно счастливый исход!
Погода опять испортилась. Порт закрылся. Не могут к нам прилететь КО, КЛО, Витязев, НП [?], и пр.
16 апреля.
Только вчера вечером выяснилась ужасно неприятная подробность аварии. Оказывается, Сева Голубенцев перед вылетом на поиски ледовой базы отдал свою пикетажку с записями глубин [дна] по отряду «В» [Шимараева] [неопытному] Голубкову, который положил её в свою полевую сумку и привязал её намертво к перилам ручки по левому борту. В суматохе про сумку забыли, и она затонула. [Блин! В этом косвенно виноват умный Витязев. Какого хрена он дал команду Третьякову послать с ним на поиски новой ледовой Базы Севу Голубенцева, не спросивши меня, есть ли на Базе буровики-промерщики! Не иначе он сам хотел самостоятельно героически полететь на поиск льдины, не имея ни малейшего опыта в этом деле, в то время как я (не говоря уже об ассе Эдике Каминском), четыре года подряд только тем и занимался, что искал подходящие льдины для многих баз, учитывая их частые разломы! (Шучу, конечно. Были на ледовых базах у меня и другие обязанности, а не только поиски новых льдин). Но Витязев знал, что это моё последнее командование экспедицией в качестве главного инженера, что на следующий год меня Деменицкая окончательно сожрёт со всем содержанием моей прямой кишки, и, вероятно, рассчитывал в этом случае потренироваться в ледовых делах. О причине изгнания меня Деменицкой из Полярки заинтригованные могут прочесть в «Бой роковой с тёмными силами на льду Байгарацкой Губы (Ледовое побоище), часть 2. ].
Главное – никто об этом не подумал вчера во время спасения аварийщиков. Может быть удалось бы спасти документы, достать сумку, разрубив сверху фюзеляж... В сумке же находились все документы Голубкова, паспорт, военный билет, форма No 1, командировка-пропуск, и пр., но это уже – мелочи.
Договорились с ребятами, что сегодня с утра вылетят с работой по направлению к месту аварии, но как назло там плохой прогноз погоды, и с утра Шелковников [пилот отряда Зацепина] побоялся лететь, а потом – задуло вкрест полосе метров 12 –15/сек.
Порт закрылся на весь день.
Голубенцев приготовил всё для спасения» крюки, багры, топоры, пилы...
Боюсь, что при сильном ветре самолёт сдрейфует далеко – его будет не найти.
Или, при торошении, разломает льдину, и остатки борта рухнут в пучину, а с ними и наши надежды...
Сама потеря журнала промеров была бы не столь велика, если бы осталась хотя бы пикетажка-дневник Шимараева, где дублируются записи глубины, толщины льда и прочие гляциологические данные. Но именно так уж нужно было судьбе, что оба эти документа погибли. Опять-таки, был бы выход из положения, если бы у нас не была запущена камералка, в частности – определение координат пунктов, следствием чего явилась задержка в вычислениях аномалий Фая и Буге на специальных бланках, куда волей-неволей вписываются глубины (при вычислении поправки Буге).
Никому, конечно, и в голову не могло прийти, чтобы выписывать в эти ведомости только глубины, дабы не утратить их при аварии самолёта. Это же нелепо. Никто никогда не мог бы ожидать подобной беды. И никто, конечно, никогда не выписывал глубины в ведомости в целях предосторожности. Уж, если рассчитывать на аварийный исход – можно просто оставлять полевой журнал на базе (да и там он может, например, сгореть...), или переписывать его в дубликат... Если же не иметь в виду возможной аварии – перестраховка предусмотрена: запись дублировалась в дневнике начальника отряда.
Это, конечно, всё оправдания. Случилось непоправимое. Кто виноват – трудно сказать. [Чего ж трудного – Витязев, конечно! Крутым полярником захотел стать, самостоятельно новую льдину найти!]. Здесь и моя вина, что занявшись с головой хозяйственными делами – полностью доверил курирование обработки Зацепину и Шимараеву, не успевая вникать в ряд деталий. Кто знает – может быть мне и пришла бы мысль заполнить бланки глубинами... Кстати, я несколько раз говорил Вал[ентине] Аф[анасьевне Талашовой (геофизик камеральной группы в Сомнительной)], что нужно считать аномалии Фая и Буге, но она ссылалась на то, что ещё нет координат. Действительно, до приезда Зябликова с камеральной группой (5 апреля) нам не было астрономами выдано координат ни на одну точку, кроме двух по отряду Зацепина, сделанных на территории, отведённой Донцу, и вычисленных Громовым по спец. Указанию Витязева. Целая неделя ушла на то, чтобы Зябликов смог разгадать кучу загадок наших астрономов, раскрутить все ленты [самописцев «Поиска»], пересчитать астрономические наблюдения. Только вчера после обеда Талашовой были выданы координаты 45 точек, в том числе по отряду Шимараева – всего 12 точек! Сегодня и завтра Кузьмина обещает выдать на-гора остальные координаты, но что теперь проку...
Конечно, теперь у нас будет всё в порядке. В соответствии с р/д Литинского «во избежание непоправимых потерь» будем в день прилёта бортов делать выписки из всех журналов наблюдений и пр.
Но случившемуся – не поможешь. Конечно, придётся обработать наблюдения, сняв глубины с батиметрических карт, но это резко повлияет на точность [вычислений]...
Основным виновником происшедшего является очень плохая организация работ в этом году. Витязев с Зябликовым дали на наш участок самых неподготовленных, несамостоятельных, малоопытных астрономов. Прикреплённый к ним Громов – занимался всё время натаскиванием на наблюдениях и вычислении, не давая отдачи. В результате – затор в обработке. Неизвестно зачем, из каких богадельнических побуждений А.П. [Витязев] отправил [Лиду] Ласточкину – в Певек! Она-то уж, само собой, наверняка, от нечего делать, заполняла пустые бланки, облегчив себе труд на случай более «тяжёлых времён». Слишком часто у нас, идя навстречу пожеланиям трудящихся, забывают о вреде основному – делу.
Во многом виноват и случай. Нужно же было [Витязеву] именно в этот день забрать Севу на Базу (кстати – не использовав его!) Будь он на борту – ничего бы не произошло! У него за плечами опыт: книжка всегда в кармане брюк. Не прилетай в этот день Витязев – полетел бы вместо Севы я сам, и уж наверняка бы держал книжку при себе! Наконец, нужно же было, чтобы Шимараев успел найти и спасти все документы, кроме одного – дневника с дублем глубин...
Остаётся уповать на одно – завтра будет хорошая погода. Сделаем рейс к месту аварии, достанем книжку... Утро вечера мудренее...
17 апреля
Не тут-то было! Не везёт. На востоке облачность 5 – 10 баллов. [НПП ГА разрешает посадки на лёд только при 5-ти бальной и меньшей облачности, т.е. когда облаками закрыто меньше 50% неба. Иначе не видны тени от торосов, всё ровно-бело, и влепиться в пятиметровый торос – легко, как два пальца описать. Как мы садились на лёд 18 мая того же 1966 года при сплошной тёмной облачности, когда посетили покинутую американскую дрейфующую станцию «Чарли» (Альфа-2), можете прочесть в докуисте «Дрейфующая Америка» (). Но тогда самолёт вёл Эдик Каминский – полярный асс высшего класса (“Я их – торосы – печёнкой чувствую!” – говорил он мне, когда мы с ним после посадки подошли к огромному невидимому торосу в 20 шагах от винта самолёта)].
С трудом вылетели на съёмку на север участка. Шелоковникова – не узнать. Говорит – весь дрожу... Боится всего. Насмотрелся на аварию, ещё молодой...
Пролетел Витязев с Ивановым на Базу. Будут вечером у нас. Останутся ночевать. Решим всё, что наболело.
Выпустили борт на север с опорой на остров Геральд и с разведкой погоды. Вдруг удастся Шимараеву уговорить командира лететь на восток... Эх, погода!
18 апреля 1966 г.
Непруха! Вчера вернулись наши «съёмщики» около 13 Мск. Ли-2 с Витязевым, Ивановым, и экипажем Ильичёва взлетел на Шмидт, а «аннушка» [Шелковникова-Зацепина] села. [Я] вскочил «на винте» в самолёт. Полный барахла с места аварии. Надежда угасла при виде лиц ребят. Оказывается, самолёт 65835 сразу нашли, сели, вскрыли сверху фюзеляж, перепилили тросики, достали сумку, перерезав рамень, а... тетради Голубенцева в ней не оказалось... Поиски с помощью багра не дали результата.
Удалось вытащить сильно корродированный движок от Д-10. Пропала последняя надежда. Не ясно, куда же пропала тетрадь?...
Александр Павлович [Витязев] пробыл всего три часа, улетел в Шмидт из-за срочных дел. Основных вопросов решить не успели. Решил А.П. [Витязев] отправить Перовского в Ленинград. Тот уже улетел вчера же, даже в спешке оставил свой рюкзак.
Поговорили с Ивановым об аварии. Почти все написали объяснительные. Возможно, Ильичёва даже оставят работать дальше.
Вчера полностью подтянули астрономическую обработку. Валентина Афанасьевна досчитала поправки Фая и Буге для последних точек. Завтра закончим оперативную карту и впредь будем ежедневно её пополнять.
Сегодня с утра ждём Литинского с Базы No 3. Туда прилетел Константинов [Сергей Константинович, зам. начальника экспедиции по авиации] на время отъезда Арпадыча для «командования парадом». В.А. [Литинский] полетит в Шмидт и затем в Певек, чтобы принять работу Донца [Евгения Григорьевича, начальника самого западного отряда «А»]. Сообщили, что он решил лететь завтра.
19 апреля 1966 г.
02:00 Мск. Ещё вчера поздно вечером загрузили [самолёты Ли-2] 04204 и 04245 горючим для Базы. Однако вылетели они не в 22:00, как стояло в плане, а в первом часу Мск из-за отсутствия погоды на Базе. Съёмочная «аннушка» Шелковникова вылетела в 00:30 вместо 22:30. Виной – поломка трактора, который возит к самолётам автомашину-заправщика [Б-3] . Борт [для заправки] подруливал к Б-3?!...
Шелковников отказывается делать дальние точки. Объясняет недостаточностью горючего. Требует снять часть груза (Хаимова!) [Роман (в Америке – Рувим) Саулович Хаимов – геофизик] и работать на ближних точках. Вообще он какой-то дёрганный... Последствия аварии...
Сейчас прилетит борт [Ли-2] 04237, переобутый на лыжи в Крестах. Пойдёт – на Базу.
20-21 апреля.
Беда с работой! Утром задерживают прогноз... Шелковников не спешит с вылетом. Ультра-осторожный стал. Теряется драгоценное время. Погода стоит вполне хорошая для работы, а прогноз дают плохой. Правда, к вечеру поднялся сильный ветерок с позёмкой, но весь день можно было бы отлично работать.
Сегодня – новые штучки. Оказывается, опять сломало ветром триммер элерона. Второй раз – это уже не случайность... Халатность, вот чтоo это такое. Запросили Шмидт, обещали сегодня привезти. Однако, не тут-то было. Оказывается, Харченко [пилот Ли-2] вчера при рулении задел крылом за бруствер ВПП. КЛО Иванов тотчас же прореагировал – закрыл ВПП для лыжных машин!!! Дал ЦУ – делать новую лыжную полосу. Шутка сказать?!
Сегодня подобрали место, разметили бочками. Завидное рвение к работе проявил тов. Шелковников, отказав выделить в помощь на разбивку ВПП одного из членов экипажа, валяющегося четвёртый день на койках.
Вечером – устроили баню.
22 апреля
Собирался сделать сегодня официальный выходной день для всего состава, но получился сумасшедший дом.
Полосу, вместо 23-го, как обещали Шмидту, портовики сделали вчера вечером.
Сегодня днём прилетел Иванов с Ковровым [Фёдором Николаевичем, зам. начальника экспедиции по общим вопросам] на Ан-2 No 04203, пришедшим взамен потерпевшего аварию. КЛО [Командир лётного отряда Иванов] принял полосу, признал её годной. Привёз ЦУ – лететь на аварийную точку с работой. До конца работы системы [«Поиск»] оставалось всего 6 часов. Путь туда-обратно занимает 5.5 часов, не говоря уже о времени на поиски... На работу, конечно, не оставалось времени. Запросил Витязева в 5:00. Он подтвердил договорённость. После разъяснения прислал р/д об отнесении рейса за счёт «авиации». Собрались вылетать, но выяснилось, что... опять неисправна матчасть: погнуты два болта рулевого управления. Опять нужно лететь в Шмидт... А может и в Кресты... Ковров летал на 04203 на 4-ю станцию [системы «Поиск» на льду в 1.5 км к северу от о. Врангеля], залетев в Роджерс [Полярная станция на косе в бухте Роджерса]. Привёз нам праздничный алкоголь.
23 апреля 1966 г.
Направил Ильичёва на ледовую базу с работой и ночлегом там. Завтра вернётся с работой обратно, поменяв Зябликова на Громова.
По договорённости Иванов должен был привезти сегодня утром болты для «аннушки» и полететь с работой на место аварии. Хотели попытаться ещё раз добыть пикетажку...
Однако, Богданов [пилот Ли-2] прилетел без Иванова, т.к. болтов нет в Шмидте. Придётся лететь в Кресты... Donner Wetter! [Коля Третьяков хорошо говорит по-немецки – несколько лет работал в Германии]. Опять задержка на 2 - 3 дня. А там форма через 2 вылета [профилактика]! А когда же работать?!
07:00 Мск – прилетел Богданов. Сделает второй рейс на Базу No 3 с ГСМ и уйдёт в Шмидт. Солодовников [пилот другого Ли-2] – тоже, но, очевидно, подсядет к нам, чтобы забрать Фрейдкина и [газовые] баллоны.
* * *
На этом заканчивается дневник моего покойного ближайшего друга Н.Д. Третьякова. Удалось ли им слетать на место аварии и достать журнал – науке точно не известно. Из Денвера мне в архивный отдел НИИГА не попасть, чтобы по таблицам вычислений и другим материалам выяснить, как вычислялись гравитационные аномалии. Вероятно, все эти материалы давно уничтожены. Да и использовать аномалии Фая и Буге на море, особенно в области континентального склона – детский лепет, сплошные геологические ошибки. Я в Америке придумал новую гравитационную редукцию для моря-окияна, "Isostatic reduction at sea: a new version", опубликовал в «Geophysics» – главном геофизическом журнале мира, но русичи его не читают (интернетская копия статьи стоит $29 = 1890 рублей по нонешнему курсу, не всем геофизикам по карману, да и ангельский язык, наверное, уже позабыли, как и я). Вот ужо, если доживу до 127 лет – обязательно переведу на ВиМ!
Я подарил Музею истории ПВВГЭ-ПМГРЭ этот мой любимый памятный сувенир в июне 2013 года. Директор и хранитель музея Борис Владимирович Малин указывает пальцем на фотографию затонувшего самолёта Шимараева (она была приведена выше). В альбоме, на который указывает Малин, почти все фотографии – мои. Справа от меня – большая фотография начальника ПМГРЭ - Владимира Дмитриевича Крюкова. А под ним слева – А.П. Витязев.
2. Провал Юры Черненкова в 100-метровую трещину на леднике.
Как вы, престарелые ребята, которые из вас склеротики-маразматики-альцгеймеристы, хорошо помните – чего было пол-века или более тому назад – мы все хорошо помним, а уж вот чего вчера – не обессудьте. Вот так и в этой документальной истории. Когда она произошла – главные её участники геофизик Юра (Юрий Фёдорович) Черненков и начальник отряда Андрей (Николаевич) Орлов рассказывали мне её сразу после возвращения с полевых работ в Ленинград. Так что запомнил я эту историю, как будущий склеротик-альцгеймерист, отлично до мельчайших подробностей. Вот только где она произошла – конфуз произошёл! Приведу вам мою переписку с моей любимой девушкой (теперь уже бабушкой) Любочкой (Любовь Яковлевной) Харитоновой, с которой я в 1976 году шнырял на раздолбанном, списанном из армии, вездеходе вдоль и поперёк по острову Котельный, который, если кто не знает, есть в архипелаге Новосибирские острова. Вот ужо перепишу полевой дневник того года и опубликую докуисту об этом, а пока почитайте Любочкины воспоминания о той эпопее «Письмо в прошлое» ().
Итак, наша переписка:
То:
21 января 2013.
Любочка, дорогая, опять я вынужден озадачить тебя просьбой порыться в наших НИИГАвских фондах! Я созрел написать докубайку о падении в ледяную трещину Юры Черненкова в 1967 г. Эта история у меня, как и у всех маразматиков, запечатлена в мозгах намертво со всеми подробностями. Мы, склерозники, помним отлично, что было пол-века или более тому назад, но не помним, что жена наказывала сделать по дому час тому назад. Рассказ о падении Юры в трещину я слышал в древности от него самого и от начальника его лётного отряда Андрея Орлова. Вот только на каком острове случилась эта страшная, но благополучно закончившаяся история - науке это точно не известно. У меня в склерозной голове засело, что дело было на Северном острове Новой Земли (год, к сожалению, из головы выветрился). Но у меня есть бумага, датированная 26 ноября 1977 года - я записал рассказ Андрея в день празднования 15-летия Полярки. Написано было: "Отряд Орлова на вертолёте Ми-4 вылетел на съёмку на о. Комсомолец (архипелаг Северная Земля)". Но это зачёркнуто, а сверху моей рукой написано "Земля Франца-Иосифа - остров Земля короля Георга". Значит, сам Андрюха-покойник, через 10 лет после этого события, колебался и путался, если не в дате - 1967 год, то в месте происшествия. Любочка, ты моя самая любимая и главная помощница - помоги, Христом-Богом прошу, и на этот раз! Кто прав - я ли, склеротик (Северный остров Новой Земли), или Андрюха-маразматик - то ли Северная Земля (остров Комсомолец), то ли ЗФИ (Земля Георга)!
Жду ответа, как соловей лета.
Тебя и Анечку крепко обнимаю и целую. [Анечка – Любочкина дочка]
Вадим.
From:
To:
Sent: Wednesday, January 23, 2013 5:00 AM
Subject: ответ Любочки
Здравствуйте, дорогой Вадим Арпадович! Мне очень приятно Вам чем-нибудь помочь. Поиск начала с геофизической изученности арктического шельфа, которой я когда-то занималась. Нашла 1967 год, отчет «Гравиметрическая и магнитометрическая съемки Карского моря». Авторы: Гапоненко, Витязев, и др. В томе 1 "Гравиметрическая съемка восточной части Карского моря и архипелагов Северная Земля и Земля Франца-Иосифа" в главе – «Организация и состав экспедиции» - прочитала, что для выполнения полевых работ были сформированы рабочие группы: 6 летно-съемочных отрядов для выполнения грав. и магн. съемок. Из них 4 отряда для съемки акваторий морей на самолетах АН-2 и 2 отряда для съемки архипелагов на вертолетах МИ-4. Согласно таблице, ваш Черненков работал геофизиком в составе отряда под руководством Орлова В.Н. (нач. отряда). С ним работали ст. геофизик-сейсмик Голубков В.С. и астроном-радиогеодезист - Эзрохи А.К. Отряд базировался в а/п Средний, Греэм-Белл, Нагурская, Челюскин, Рогачево - это по проекту. В действительности же авиация отказалась работать, т.е. летать с базы а/п - Нагурская, Греэм-Белл, Рогачево по причине ледовой обстановки (ледовые торосы), и т.д. Вообще в связи с тем, что в 1967 году в районе работ были очень плохие метеоусловия, ЦУГА [Центральное Управление Гражданской Авиации] отказались выполнять гравиметрическую съемку на вертолетах МИ-4 и самолетах ЛИ-2 на о. Новая Земля. Так что северный остров Новой Земли из поиска исключается. В главе проведение полевых работ никаких случаев экстремальных не описано. В параграфе «Техника безопасности и охрана труда» отмечено, что проведение съемки на дрейфующем льду, арх. ЗФИ и Сев. Земля являлось главной заботой руководства экспедиции. По сему "существенных нарушений ТБ не было, а потерь и несчастных случаев удалось избежать". Таким образом вопрос, где произошел случай с Черненковым Юрием - о. Комсомолец или Земля Георга - остается открытым. Но мне кажется, прочитав главу климатические условия района работ в целом и ледовая обстановка непосредственно в 1967 году, что это было в районе ЗФИ - Земля Георга. Мои аргументы. Из описания о. Комсомолец, самый северный из арх. Северная Земля, покрыт мощным покровом ледника на 70%, а в районе ЗФИ в 1967 году ледовая обстановка была очень плохой, ледяной покров был сильно всторожен, появились большие пространства чистой воды. В результате севернее и восточнее архипелага съемка вообще не была проведена. Обратите внимание на то, что авиация вообще отказалась летать с а/п Нагурская и Греэм-Белл. Все это говорит, что там с проведением работ были проблемы, хотя ЗФИ в итоге был покрыт гравиметрической съемкой. В отчете есть фотография, сделанная Голубковым В.С. арх. ЗФИ - Земля Георга. Голубков был в отряде Орлова В.Н. Фотографий в отчете мало. Чем-то Земля Георга запомнилась... Отсюда мой вывод. Пока всё. С приветом из зимнего Петербурга – Люба.
23 января 2013.
ЛЮБОЧКА, ЛАПУШКА, ОГРОМНОЕ СПАСИБО!
Дополнительные вопросы:
1. Согласимся с твоим фандоринским выводом (Боря Генин мне сказал, что великий сыщик Фандорин погиб?!) и склерозной памятью Андрюши Орлова (моего однокашника по Горному институту), что случай с Юрой Черненковым произошёл на острове Георга. Трещина была глубокая. Как мне подсказывает моя светлая головушка (что было около века тому назад, я помню хорошо, а вот что неделю тому назад - совсем плохо, а уж чего меня Лена просила сделать час тому назад - забыто навсегда), они не смогли с первого раза достать Юру, так как длины тросика (около 100 м) - нахватало. И они полетели в аэропорт базирования и привезли более длинный тросик, и достали Юру. Есть ли сведения о толщине ледяного покрова на острове? На какой аэропорт они могли лететь за тросиком?
2. Андрей пишет, что тащить Юру из трещины помогал Гущин. И это похоже на правду - Гущин всегда был астрономом и оператором зонда "Поиска". Шурик Эзрохи в 1965 или в 1966 году был у меня на льдине хозяйственником и техником-камеральщиком. Мог ли он на следующий год стать астрономом? Любочка, проверь, пожалуйста.
3. Андрей говорит, что Витязев вызвал их к себе на Средний. Аэропорт на острове Средний архипелага Седова находится в западной части архипелага Северная Земля. Ет-то куда же наши Орлы летели с архипелага ЗФИ на архипелаг Северная Земля только для того, чтобы хлобыстнуть коньяка с Витязевым?! (Витязев хлобыстал коньяк, спирт и водку по любому поводу). В каком году всё это происходило?! Может не в 1967 , а в 1968? Или 1969, когда я делал одиночным отрядом Полярной экспедиции съёмку Байдарацкой губы? (Ждите докубайку!). А может Андрей по склерозности перепутал, и Витязев базировался где-то на ЗФИ? Любочка, только от тебя, умница, зависит разгадка этой истории, основанной на показаниях двух склерозных однокашников. Может, всё-таки, мой склероз лучше, чем у Андрея, и дело происходило не на ЗФИ, а на северном острове Новой Земли? Не могла же Полярка не делать гравику на этом самом большом архипелаге? Полистай все отчёты, давай с тобой сделаем доброе дело для истории освоения Арктики!
Что в отчёте не упомянуто об этом инциденте - всё правильно, Юра не погиб, а отделался лёгким [на самом деле – очень тяжёлым!] испугом - чего же писать? Это же не нарушение правил ТБ, а просто несчастный случай. В 1966 г. самолёт Шимочки утонул, все отделались лёгким испугом - чего же писать об этом?! Делов-то куча! А вот сейчас, через почти пол-века, необходимо восстановить события и дать трудящимся прочесть о героических эпизодах освоения Арктики нашим родным Институтом!
Любочка, можно ли сканировать голубковское фото Земли Георга и прислать мне? И желательно получить максимум подробностей об этой съёмке - сеть пунктов на льду моря и на островах, места базирования отрядов, трудности работы, и т.п. Можешь ли ты поставить точки посадок на этой карте Земли Георга, чтобы хоть догадаться, где Юра мог провалиться?
Обнимаю тебя и Анечку,
Вадим
25 января 2013.
Любочка, снова вопросы у меня, неугомонного. <...>
От аэропорта Среднего до ЗФИ жуть, как далеко. В то же время от Среднего до острова Комсомолец, покрытого мощным ледником, рукой подать. Слетать за тросиком - полчаса туда и обратно, как мне и рассказывали, то ли Андрей, то ли сам Юра. Любочка, проверь, пожалуйста, делал ли отряд Орлова съёмку острова Комсомолец? Если да, то тогда всё встаёт на свои места. И в том ли же 1967 году? И пришли мне тогда карту посадок на Комсомольце. <...>
Кстати, все точки наблюдений на ЗФИ располагаются на берегах (припайном льду?) островов, и есть только одна точка внутри острова Вильчека. Если нет ни одной точки на леднике Земли Георга, то куда проваливался Юра?! Сплошные загадки! (Хотя, если он провалился именно на леднике Георга, то и точки наблюдения на нём быть не могло). <...>
...Tы ссылаешься на отчёт, в котором говорится, что во время полевых работ один гравиметр во время работы на точке провалился в глубокую трещину одного из ледников ЗФИ и достать его не представилось возможным. Это произошло 15 апреля. Вот это число, если авторы отчёта не сочиняют, позволит пролить свет на всю историю. Где была последняя точка маршрута Орлова в этот день?!
А почему провалился только один гравиметр, а где же второй? Андрей говорил мне (см. мою записку 1977 года), что пропали 2 гравиметра. Но я по стариковской склерозности, совершенно твёрдо помню, что в древности (значит, в том же 1967 году), мне рассказывали, что Юре кричали в трещину: "Бросай второй гравиметр!", но Юра при всём желании не мог этого сделать не потому, что болел за социалистическую собственность, а потому, что не мог разжать скованные судорогой пальцы. Вот что я писал более года тому назад в докубайке "Остров Новая Сибирь, 1977 год", которую пока так и не закончил:
"Главная рабочая часть в гравиметрах – это система, состоящая из тончайшей кварцевой оси и кварцевой пружинки микронной толщины. Переносить их следует очень аккуратно, при перевозках мы соблюдаем предельную осторожность. У нас бывали случаи, когда гравиметры мгновенно выходили из строя от небольшого удара или толчка. Но были и чудесные случаи. В 1968 году при съёмке северного острова Новой Земли, покрытого толстой шапкой льда, оператор Юра Черненков провалился в узкую трещину во льду, судорожно сжимая в руке ручку гравиметра. Он летел вниз около ста метров, ударяясь о выступы льда, не выпуская гравиметра (не потому, что болел за социалистическую собственность, а потому, что не мог разжать судорожно сведённые пальцы). Как его удалось спасти и поднять побитого, но живого, из трещины наверх – обещаю рассказать позже в одной из будущих докубаек. (Как бы только случайно не помереть до назначенного мной 2056 года). Но развёл я эту бодягу только для того, чтобы сказать вам, что хрупкая кварцевая система Юриного гравиметра не пострадала! Вот, поди ж ты! И наши гравиметры после двух падений с тележки тоже остались живы! Боженька – он не фраер, он часто правду видит (хотя и редко когда скажет). Пусть плюнет в меня тот, кто скажет, что это не так!"
Здесь две ошибки, связанные с моим застарелым склерозом - год 1968 и Новая Земля, которую, как ты пишешь, мы так и не заснимали. Виноват, исправлюсь. Так что может быть Андрей ошибается про гибель второго гравиметра - у всех у нас склероз, батенька!
Думай, Любочка, думай! Я не Коля Ржевский, который пишет только прекрасные художественные произведения на основе баек полярников, не придерживаясь истины и, поэтому, не называя никогда фамилий участников. Я же пишу ДОКУбайки, стараясь как можно точнее передать историю освоения Арктики. Посмотри нашу с ним полемику на тему разницы художественного произведения, где допустимы любые выдумки, чем Коля и пользуется, и документального рассказа (докубайки), в конце "Жировианы" (). Поэтому мне нужны железные факты - где Черненков падал в трещину?!
Обнимаю тебя, привет Анечке и внучке. Пришли мне фотографии и той и другой, и свою обязательно тоже, а то я тебя вижу только на картине Репина в Байках ВНИИОкеангеологии. Но там слишком маленькая фотография.
Вадим.
Люба Харитонова в белой шапочке улыбается из-под руки Бори Кима на заднем плане. Вадим Литинский сидит крайний слева, положив кулак на спину полу-голого запорожца (
From: VADIM LITINSKY
Sent: Fri 4/12/13 11:37 PM
To: Любовь Харитонова
Дорогая Любочка,
<...>
Что касается докубайки о провале Юры Черненков, то я уверился, что это дело случилось на о. Средний архипелага Северной Земли. Мне бы очень хотелось для правдивости истории связаться с сыном или другими оставшимися родственниками Юры. А то у меня даже нет его фотографии! Может, у кого-то наших НИИГАпников его фотографии найдутся? Любочка, не сможешь ли ты через свои связи разыскать телефон или, ещё лучше, электронный адрес Юриных родственников? Чтобы я смог с ними связаться и расспросить их, что они помнят об этом случае.
Обнимаю тебя, Анечке большой привет.
Вадим
Sent: Wed 10/29/14 10:15 РМ
То: Любовь Харитонова, Надежда Евдокимова
О Юре Черненкове и ващще
Дорогие Любочка и Наденька,
Снова вынужден обременить вас надоедливой просьбой. Среди огромной кучи задумок о написании историй о работе Полярной экспедиции, наиболее героический эпизод чудесное спасение Юры Черненкова, провалившегося в узкую (1.5-2 м) трещину в леднике глубиной немного более 100 м. Этот эпизод врезался в мою склерозную память навечно, рассказанный обоими главными участниками - Юрой и Андреем Орловым вскоре после этого происшествия. Но, к сожалению, в те годы Райка Деменицкая выперла меня с должности главного инженера экспедиции, и я не принимал участие в съёмке западных морей Карского и Баренцева и их островов, когда и произошло падение Юры в трещину. Поэтому я и не запомнил на 100 процентов, где и когда это произошло. (Только в 1969 г. меня позвали делать съёмку Байдарацкой Губы Карского моря).
У меня есть запись разговора с Андреем Орловым, начальником вертолётного отряда, когда проваливался Юра, но через 10 лет после этого эпизода. Андрей сначала сказал, что это было на Северной Земле, но потом передумал, и сказал, что это было на ЗФИ на острове Георга (ни хрена себе! Значит 40 лет тому назад у Андрюхи уже был глубокий склероз!). Я зачеркнул Северную Землю и сверху надписал остров Георга. К сожалению, я тогда не имел представления об этом вшивом островке, на котором нет ледника, и не сказал об этом склерозному Андрею, чтобы он подумал ещё раз. У меня у самого в памяти было, что это случилось на Северном острове Новой Земли. Но когда Андрей сказал о Северной Земле (скорее всего об о. Комсомолец, где есть огромный ледник), я сейчас понимаю, что я в древности, когда впервые слушал их рассказ о падении в трещину на леднике на Северном острове Новой Земли, я мог и ошибиться, спутав Северный остров Новой Земли с северным островом (Комсомолец) Северной Земли. Я по электронной почте уже давно обсуждал эту проблему с Любочкой, и она мне тогда сказала, что на Новой Земле гравитационной съёмки вообще не было. Сейчас я думаю, что Любочка сильно заблуждалась - ну как это на Новой Земле не делали гравитационную съёмку?!
Точки посадок съёмочных вертолётов на островах архипелага Земли Франца – Иосифа.
На Земле Короля Георга нет ледника, и все посадки были только на побережье.
Так что у моего однокашника по Горному институту Андрея Орлова склероз проявился раньше, чем у меня.
Милые девушки - у меня к вам огромная просьба - сходить в Фонды и проверить по отчётам, была ли съёмка на Новой Земле. И если была - то в каком году, и где тогда размещалась база Полярной экспедиции (в районе Маточкиного Шара?). Андрей рассказывал, что когда имевшегося у них на вертолёте 100-метрового троса немного (5 или 10 м) не хватило, чтобы Юра его схватил, они полетели в аэропортик, на котором базировался их вертолёт (или базу экспедиции?) и взяли большой трос. Полёта до аэропортика (или базы) было не более 30 минут. Когда Юру вытащили и привезли на базу, Витязев дал ему хлобыстнуть стакан водки - значит, это действительно была база экспедиции.
Но если действительно на Северном Острове Новой Земли съёмки не было (хотя для меня это невероятно), тогда посмотрите отчёт и ответьте мне на те же вопросы о Северной Земле (о. Комсомолец) - год съёмки, где базировался вертолёт Орлова, где была база экспедиции, работал ли тогда отряд Андрея Орлова, и т.п. Нельзя, чтобы такой героический эпизод остался неупомянутым в истории Полярной экспедиции! Девять десятых старых героических Полярников уже ушли в рейс, из которого не возвращаются... Помогите, девушки!
В том "Эпилоге" из "Байдарки", который я послал во ВНИИОкеангеологии и которой сейчас прилагаю к этому письму, было обращение к вашей дирекции об организации группы геофизиков (я назвал вас двоих), кто бы мог заняться написанием истории геофизической съёмки на дрейфующих льдах Советских арктических морей, чтобы о принадлежности этого огромного шельфа России можно было бы утверждать не только на гипотетической основе "откуда есть пошёл подводный хребет Ломоносова", но и на основе, какая страна выполнила грандиозную съёмку Северного Ледовитого океана. Несколько недель тому назад я написал два Открытых письма главарям нашего Российского Географического Общества на эту тему. Разумеется, ни от Каминского, ни от Путина, ни от Шойгу и Чилингарова я ответа на моё предложение не получил (конечно, я никакого ответа от этих высоких лиц и не ожидал - подумаешь, какая-то американская шавка квакает из подворотни). Но откликнулся наш писатель-историк освоения Арктики и Антарктики - Толя Лайба - и предложил свою помощь в написании этой грандиозной истории.
Как раз сегодня по русским каналам ТВ сказали (к сожалению, невнятно), что в результате исследований на судне "Академик Фёдоров" появились новые доказательства того, что России может принадлежать 1.2 миллиона кв. км этого самого океана. Дай-то Бог! Но всё равно только Россия засняла через каждые 25 км весь Северный Ледовитый океан и его Советские моря! (И, кстати уж, по предложенной и разработанной мной методике!).
Спасибо!
Обнимаю вас,
Ваш Вадим.
From: Лайба Анатолий
Sent: Thu 10/30/14 1:25 AM
To: VADIM LITINSKY; Любовь Харитонова
Привет, Вадим!
Могу добавить информацию, которая еще более запутает твои географические розыски.
Юру Черненкова я хорошо знал в 1980-х гг., когда вместе работали в Восточной Антарктиде. Есть у меня парочка баек, связанных с ним.
Так вот, ветеран-геолог Леня Федоров нам рассказывал о падении Черненкова в трещину, едва отойдя от вертолета, - не где-нибудь, а в Антарктиде! Конкретно: в горах Принц-Чарльз, в начале 1970-х гг., в ходе авиадесантной гравики. Действительно, в 1972-74 гг. в этом районе проводились масштабные геолого-геофизические работы под руководством Д.С. Соловьева (т.н. операция "Эймери"). Я правда не удосужился расспросить об этом Черненкова. Могу разве уточнить сейчас у Коли Хлюпина и/или позвонить Федорову. Но вероятно это ничего не даст, т.к. дело было в Арктике, как ты и пишешь.
С приветом!
Анатолий Лайба [Главный геолог ПМГРЭ, писатель, историк ПМГРЭ].
* * *
На этом конец истории о всеобщем склерозе и выяснении, на каком острове Юра падал в трещину ледника. Всё, песец, пока окончательно: это случилось на острове Комсомолец архипелага Северная Земля. Кто из вас серый и не хрена не рубит в географии, просветитесь, почитав тут: .
Архипелаг Северная Земля
Карта северной окраины архипелага Северная Земля (остров Комсомолец).
Остров Комсомолец — самый северный из островов ( и . Отделен от , а от — . По площади занимает третье место в архипелаге и 82 место на планете.
Самая северная точка острова — . С него стартуют многие арктические экспедиции.
Площадь острова — 9600 км², максимальная высота — 781 м. Около 65 % острова покрыто Остров был впервые исследован и назван экспедицией и в - гг. Обширный залив у юго-восточного побережья острова назван в 1973 г. бухтой в честь полярного радиста зимовавшего на архипелаге в 1935-1936 гг. На полярных станциях «Мыс Оловянный» (юго-восток ) и (в архипелаге Седова). 1 декабря 2006 на очередном пленарном заседании окружной Думы принято постановление, согласно которому предлагается возвратить архипелагу Северная Земля прежнее название «Земля Императора Николая II», а также переименовать его острова в честь членов семьи . Так, остров Комсомолец предлагалось переименовать в остров Святой Марии.
Однако в 2007 году с рассмотрение данного вопроса на федеральном уровне было приостановлено.
Средний — остров в составе архипелага . Административно расположен в .
Находится в западной части архипелага. С расположенным к западу от него длиной около километра. К югу от его средней части за на расстоянии всего 800 метров лежит небольшой . В 250 метрах к северу от — восточной оконечности острова Среднего, лежит , а в 1,2 километров к востоку от (назван в честь полярного — самой восточной точки острова, находится .
Имеет узкую вытянутую форму длиной от западного до восточного мыса Янковского — 24 километра и шириной — от 0,5 до 1,3 километров. В восточной части — небольшой полуостров, соединённый с основным островом узким перешейком. Относительно пологий, высоты острова — от 13-15 метров на полуострове Отдельном до 20-30 на самом острове. Берега пологие на востоке и обрывистые от 6 до 20 метров на западе. На острове расположен единственный на Северной Земле аэродром, склады горючего, хозяйственные постройки и действующая погранзастава. С 1981 года несколько лет здесь располагалась и авиационная войсковая часть, обслуживавшая аэродром. Служившим в ней авиамехаником Константином Рыбаковым написана песня начинается в центральной части острова сразу за небольшой возвышенностью. В настоящее время с острова Среднего стартуют почти все научные и туристические экспедиции. К примеру, в здесь стартовала первая российская экспедиция к на , а 18 декабря — первый в истории лыжный переход с Северной Земли к Северному полюсу. На остров можно попасть только спецрейсом из аэропортов , или Из постоянных жителей на острове — только работники погранзаставы, в разное время — от 20 до 30 человек.
Главная достопримечательность острова — музей открытия и освоения архипелага Северная Земля в домике , основанный сотрудниками .
Остров Средний с аэропортом того же названия вы можете увидеть в нижнем левом углу карты.
Андрей
Дело было так (это я про то, как Юра провалился в трещину, и мы его вытаскивали). Мы снимали тогда остров Комсомолец, это самый северный остров Северной Земли, знаешь, да? Базировались мы в аэропорту Средний, на узком и длинном островке, тоже Средний называется, маленького архипелажка Седова. Ну, ты, Дима, знаешь – аэропортовское здание, казарма пограничников, какие-то складские бараки, бочки с горючим, тракторы – ну, как везде, где мы базировались. А на Комсомольце посередине острова – огромный ледник, говорят, аэропортовские говорили, что толщиной чуть ли не пол-километра. Вот мы на него и садились. Это было как раз в середине апреля, пятнадцатого, как сейчас помню. Летим мы на этот ледяной купол на Ми-четвёртом, довольно тепло, небольшой минус. Сам понимаешь – на куполе ориентиров никаких.
[В записанном мной 26 ноября 1977 г. рассказе Андрея говориться о валившемся густом снеге. Это значит, что через 10 лет после описываемого события маразм у Андрюши крепчал: на карте точек посадок на острове Комсомолец все точки обоих отрядов В (Волкова) и Г (Орлова) помечены чёрной звёздочкой. Это значит – координат определялись астрономией. Следовательно, снег отпадает. Но если авторы будущей книги о героической работе наших Полярников опровергнут Любочкину теорию и найдут, что съёмка северного острова Новой Земли всё-таки выполнялась, и не с астрономией, а с системой «Поиск», и отряд Орлова принимал в ней участие, то тогда я свой фетр снимаю грациозно и к ногам покойного Андрюши бросаю его с тысячью извинений. Тогда у него не склероз, а светлая головушка, как у меня, маразматика! Но, с другой стороны, куда засунем остров Георга без ледника?!]. Ну, штурман сажает нас на заранее намеченную точку, пилот на всякий случай не вырубает двигатель, лопасти крутятся, ну, на малых оборотах. Я всегда в таком случае всем геофизикам говорю, чтобы уши ушанок обязательно завязывали – чтоб не сдуло шапочку. Мне штурман на своей карте показывает, где мы сели, я ему – где должна быть следующая точка, ну, как обычно, знаешь. Как всегда – вместо стола – бочка с бензином стоит на-попа. И тут смотрю – Черненков поставил у открытой двери два гравиметра, сам спрыгнул на землю – на лёд в смысле – забирает гравиметры, а у самого уши ушанки на ветру болтаются. Кричать бесполезно, двигатель-то ревёт, я ему кулак показываю и на ушанку, он понял, завязал, взял гравиметры, и пошёл. Закончил я со штурманом, беру третий гравиметр, выхожу из вертолёта, иду к Юре, смотрю – мать твою, а где он?! Обхожу вертолёт – нет его!! Бли-ин! Не на небо же его взяли! Это значит – в трещину! Ма-ать твою за ногу, смотрю – да и трещин никаких вокруг не видно! Самому бы не залететь! По своим следам, трясусь, смотрю под ноги, возвращаюсь к махающему винтом вертолёту, подхожу, барабаню кулаком по корпусу, кто-то из летунов из тёплого вертолёта морду высовывает, я руки крестом – вырубай движок к чёртовой матери! Двигатель выключили, все из вертолёта повысыпались, я говорю, что Черненкова нет, ну, все сразу врубились. Смотрим – следы, наверняка Юрины, идут за хвостовую балку, и бах – обрываются! Вот она трещина! Вернее, кусок трещины, шириной сантиметров 70, ну или метр всего! И длиной такой же, но, конечно, трещина-то длиннющая, только снежным мостом вся прикрытая! А это – дырка, в которую Юра залетел! Вообще, если знаешь, то можно в нескольких местах догадаться, что вот тут похоже небольшой уступчик, если знаешь – скажешь – вот это край трещины, а так – нет! Не догадаешься! Смотрю – и-ёп! – вот же мой след, я же минуту тому назад по этому мосту ступал!! Сразу спина взмокла, мог бы уже рядом с Юрой быть! Народ всё это видит, пару шагов аккуратненько вперёд сделали. Отдышался, медленно ложусь пузом на снег, ползу к трещине. Вале Голубкову говорю – держи меня за ноги! Он на колени опустился, держит, мы медленно ползём к краю трещины. И вот я вижу в снегу на краю полукруглый отпечаток от гравиметра и рядом от растопыренных пальцев! Я голову в эту белую, внизу тёмную, трещину опускаю, Валя сидит на моих ногах, и я ору: Юра-а! И вдруг далеко снизу: Ба-а-а... – Живой, живой! Но видеть его невозможно, трещина неровная, с изгибами, метр – полтора, может где и больше, шириной...
Кто-то подскочил в вертолёт, тащит катушку с тросом – ну, знаешь, которым мы, если садимся на льду, глубину дна измеряем, мелко же в большинстве случаев. Не помню, кто, кто-то с катушкой подполз рядом со мной к трещине, бросает в неё кусок троса, на конце троса большой болт, я держу станину катушки, тот крутит ручку, трос бежит вниз, пилит край трещины... Я кричу Юре, видит ли он болт, уже почти вся катушка раскручена, это метров сто... Юра, хватай трос, подёргай! Он чего-то бу-бухает, не разобрать, но трос неподвижен... Мать твою, значит, не достаёт! Бля-а... Я кричу ему, чтоб держался, что мы сейчас полетим за длинным тросом на Средний, держись, Юра!... Он чего-то побухал в ответ, не разобрать... Ой, блин, ой, блин, только бы продержался!
Весь народ слышал наши односторонние переговоры, все кинулись по своим местам, пилот раскручивает вертушку, мы взлетаем, пилот жмёт на газ, летим с максимальной скоростью, больше 200 километров в час. А, вспомнил – пилот потом говорил, что около 225. Я потом на карту посмотрел – от купола до Среднего один градус по меридиану, то есть около 110 километров – минут сорок летели. Механик сразу выскочил, пять минут – прыгает обратно с другой, большей катушкой, пилот врубает полный вперёд, и вот мы снова у той дырки. Я бегу, уже не ползу, только у самой дырки лёг, кто-то страхует мои ноги, кричу Юре – мол, ты живой? И опять не шибко разборчивый Юрин крик – значит живой!
Механик ещё в вертолёте подвязал болт на конец нового троса, бросает его в дырку, крутит быстро ручку катушки... Я его притормаживаю – смотрю, что уже много спустил, кричу Юре – подёргай трос, если видишь... Юра бубнит, но не дёргает... Ёшкина мать, а вдруг болт мимо вдалеке от него идёт, твою мать, ему не дотянуться! Говорю механику – спускай ещё, но только медленно! Юра, как?! В ответ: Бу-у-у... Спускаем медленно ещё... И вдруг – блядь, катушка дёргается!!! Всё, песец!! Есть! Я-то знаю, что Юра три года служил на флоте, морские узлы знает! Кричу, чтобы подёргал трос, когда закончит вязать... Не знаю, сколько времени он там привязывался, весь народ уже у трещины – кто стоит, кто на коленки опустился, кто морду в трещину опустил...
Понимаешь, Дима, как мы все волновались?! И вот вдруг ручка сама начинает вертеться, мы хватаем её, механик, подскочившие Гущин и Голубков вцепились в катушку, и начался подъём Юрки!! Другой народ тоже хватает трос, медленно тянут – он же там лавирует между изгибами и неровностями, ногами-руками упирается... Я лежу мордой вниз, коммунникирую с Юрой, командую трудящимся – тише, быстрее, и вот внизу вижу чёрную шапку...
Когда его вытащили на лёд – лежит, а у него в левой руке гравиметр!!
Первые слова спасённого Юры были: “Бросили, суки!” Мы не врубились, а оказывается, потом он рассказал, он услышал, что вертолёт затих, улетел, долго отсутствовал, и поверил, что его оставили в трещине умирать!
Поднимаем его, ставим на ноги – а он не может стоять! Развязали трос, в котором он как бы сидел в петле на заднице, пытаемся вынуть из руки ручку гравиметра – а он не отдаёт! Оказывается, он так, когда полетел в трещину, судорожно вцепился в эту ручку, что уже когда застопорился, не смог кисть разжать, даже свободная правая рука не смогла помочь! Второй-то гравиметр из правой руки сразу полетел в бездну, Юра этой рукой пытался цепляться за стенки, а гравиметром в левой руке только молотил по ним, летя вниз с переменной скоростью...
Ну, ладно, поднимаем его, он весь громко стонет – избит же, конечно, морда в синяках, да нет, лучше сказать – сплошной синяк, несём в вертолёт, а гравиметр не выпускает, пальцы посинели, нам его кулак не разжать! Я ему для расслабона в кружку спиртика немного плеснул, думал – хлобыстнёт, расслабится, и отдаст гравиметр, так он и выпить даже не смог!
Со мной тоже комедь произошла – когда все забрались в вертолёт, у меня ноженьки подкосились от всего пережитого – я чуть на пол не рухнул, ну ребята подхватили, усадили на сиденье...
Ну, ладно, уже помедленнее, на обычной крейсерской скорости летим на базу в Средний...
Юра
Вадим Арпадыч, так кто меня спас, как Вы думаете?
– Ну, кто – да весь отряд Вас спасал, все задницу на фашистские знаки рвали, чтобы только Вас живого достать, кто же?
– На самом деле – Андрей Николаич. Если бы он мне кулак не показал, когда я вышел из вертолёта – я сразу понял, что он это про уши ушанки. Это у него конёк такой, боится, что ветер от винта шапку с головы сдует. Да ерунда это, шапка плотно сидит, да и ветер не ураганный. Но в моём случае – этот добродушный кулак спас меня. Опустил я гравиметры из вертолёта, тесёмки плотно завязал. Ну, несу я два гравиметра, иду подальше от вертолёта, чтобы гравиметры от ветра и от вибрации при наблюдении не дрожали, иначе отсчёт будет не взять, и вдруг, ни с того, ни с сего – моя нога проваливается ващще! И-ёп!! Мордой о край трещины! Мой правый гравиметр – бум-бум-бум – в пропасть полетел! Я за ним! И тоже – шлёп-бух-бух-шлёп – всем телом и башкой бьюсь о неровные стенки трещины! Она не широкая – от полуметра до метра всего! Пытаюсь отбросить грёбанный гравиметр, чтобы как-то левой рукой пытаться зацепиться – ни хрена! Пальцы такой свирепой судорогой свело, что гравиметром по стенкам молочу, знаю, что кварцевая система от первого удара оборвалась, нахрен кому нужен теперь этот гравиметр, а разжать кулак – никак! Так и летим! Хряскаясь о все выступы и неровности!
Ну, конечно, если бы не кулак Андрея и не завязанные тесёмки – я бы башку всмятку разбил на первых десяти метрах, и мы бы сейчас с Вами не разговаривали. Никакими силами труп из такой узкой трещины, да я бы ещё клином застрял бы на глубине метров в 300, не извлечь. Вот! А вы говорите! Конечно, Андрей Николаич! Век буду Бога молить!
Спрашиваете, был ли страх? Да какой, нафиг! Ни о чём думать не мог! Это же мгновения длилось! Боль? Да какая боль, не успевал чувствовать, только со всех сторон удары! Наверное, через секунды стал автоматически руки-ноги растопыривать, чтобы затормозиться в узких местах, луплю гравиметром, башкой, задницей! Вдруг – бах, распялся, остановился, дыханье колотится, застыл, вишу распятый... Не знаю, секунды, наверное, висел, нога соскользнулась, рука и гравиметр скребанули по стенкам, и опять вниз падаю, набираю ускорение... Ну, в общем, где-то я снова распялся, смотрю – ногами на небольшой выступ стал, стою, не падаю... Сердце выскакивает, но стою... Как-то повернулся чуток, чуть поудобней стал, руками в стенки упираюсь... Всё, вроде жив... Вот тогда везде больно стало, зубы стиснул, терпеть можно... В это время слышу далеко сверху кричат, я тоже пытаюсь ответить, что живой, но кричать очень больно – наверное, рёбра поломал... Нет, мыслей чётких не было, как-то беспорядочно они скакали, понимал, что шансов мало... Потом вдруг замечаю, что звук сверху и что-то сыпется, смотрю вверх – и вдруг вижу – болт и кусок троса, но высоко, метров пять, трудно сказать... И он вверх-вниз ёрзает, но ближе не идёт... Я им пытаюсь кричать, но больно, чтобы ниже спускали, а они, видимо не поняли... И вижу – ващще трос с болтом вверх пошёл, наверное, в другом месте трещины решили искать... Ой, блин, ой, блин... И тут слышу – двигатель включили, набирает обороты... И раз – резко звук пропал!! Бляди!! Улетели!!! О-о-о, ссуки! Бросили!
Мысль мелькнула – если долго буду мучиться – скину шапку, полечу вниз, чтоб уж сразу...
Ну ладно, сколько я там стоял – руки растопырены, на часы не взглянуть – правую руку от стенки не оторвать, рукав на левой не задрать... Всё тело затекло, больно, понимаю, что дольше не простоять, рухну... Вроде бы на какое-то время отключился, но не упал, слава Богу... Потом вдруг чувствую слабый звук мотора... Громче, громче... Значит, возвращаются, с-сволочи!!
Ну, дальше чего рассказывать – Вы знаете, они слетали на Средний, взяли более длинный кабель, спустили, смотрю – болт отпускается, мимо меня идёт, как дотянуться, чтобы не свалиться вниз, зубы сжал, чуть челюсти не сломал, сучий этот гравиметр мешает – болт с этим, как его, не шнуром, тьфу, ну, понимаете, ниже меня пошёл... Всё-таки я как-то исхитрился, изогнулся, понимаю, что последний шанс – дотянулся до этого, а – троса! Вот теперь только бы не свалиться, тяну его на себя, под ногу, под жопу, представляете, как гравиметр этот мешает, а сделать ничего не могу! Короче – ухитрился я булинь – беседочный по-нашему – я же на флоте три года, так что все узлы... Он ещё чем хорош – что одной рукой можно завязать, а то бы с гравиметром – хрен бы спасся! Да, так главное – он же, беседочный узел, не затягивается! Потом, если хотите, покажу Вам! []. Ну, короче, подёргал я линь, они наверху поняли, и стали потихоньку поднимать! Петля вокруг жопы, не затягиваясь, потихоньку натягивается, и я поехал вверх!! Ну, и всё! Вытянули! Подхватили руками за воротник, когда я из трещины показался! Они потом говорили, что я их матом отблагодарил за спасение – но вот, честно, не помню! Вот и всё! Правда, потом я суток трое, не помню, колодой лежал – так всё тело болело!
Да, прилетели мы в Средний. Тут Витязев с бутылкой – наш радист сообщил о благополучном конце только сейчас, когда мы подлетали. А когда они за тросом тогда прилетали – Андрей Николаич решил не сообщать – начальство начнёт вмешиваться, под ногами болтаться, нахрен это, только мешать будет. Ну, я хлобыстнул четверть кружки, почти сразу отключился, меня отвели на койку. А Андрей Николаич дальше Витязеву всё в красках рассказывал. Вот и всё. Ни одного ребра я не сломал, руки-ноги целы, но тело – не поверите – и башка тоже – сплошной синяк! Да, а самое смешное – сидите на попе ровно – гравиметр-то этот – жив-здоров оказался! Сказка! В каком учебнике записать!
3. Работа военных гидрографов в Центральном Арктическом Бассейне СЛО
Для тех, кто на пятый день (не плюнув в мою сторону в первые 20 минут чтения этой длинной истории) дотянул до этого места, я хочу рассказать, как в официальной историографии нашло отражение этого грандиозного (я не стесняюсь этого слова), не имеющего аналога в мире, этапа детального картирования рельефа дна и физических полей Северного Ледовитого океана.
Сначала я приведу историю исследований гравитационного поля Центральной части Северного Ледовитого океана военными гидрографами Северного Флота ВМФ, в самом начале которых довелось принять участие и нашей гравиметрической партии НИИГА. Напомню, что это наша партия впервые в 1962 году опробовала и внедрила предложенную мной методику съёмки на дрейфующих льдах затушенными гравиметрами с опорой на морской маятниковый прибор, и обучила этому ремеслу офицеров-гидрографов.
Геофизические исследования в океанах и морях
По материалам История Гидрографической службы Российского Флота (к 300-летию создания Военно-Морского Флота).
Том 2. Гидрографическая служба Российского флота (1917-1996)
До начала 60-х гг. Геофизические исследования в деятельности Гидрографической службы ВМФ носили ограниченный, эпизодический и главным образом научно-экспериментальный характер.
Началу широкомасштабного и планомерного изучения Военно-Морским Флотом геофизических полей Земли, в первую очередь гравитационного и магнитного, способствовали следующие два фактора: появление советского атомного подводного флота и запуск искусственных спутников Земли.
С созданием атомных подводных лодок, способных совершать автономное плавание подо льдами Арктики, потребовалось в кратчайший срок произвести картографирование Арктического бассейна, до этого наименее изученного. Благодаря высокой степени корреляции между стационарными геофизическими полями и рельефом дна, было решено применить геофизические способы исследования рельефа, привести аэромагнитную съемку и сейсмозондирование, что позволяло за короткий период максимально охватить наибольшую площадь изучаемой акватории, выявить наиболее характерные крупные формы рельефа дна и в результате рационально спланировать подробность точечных промерных работ со льда эхолотами.
Запуск искусственных спутников Земли и появление баллистических ракет вызвали необходимость расчета траекторий их полета, что в значительной степени определялось знанием с высокой точностью параметров гравитационного поля Земли на всей поверхности планеты для существенного уточнения ее формы и размеров и правильного выбора единой геоцентрической системы координат. Измерение ускорений силы тяжести в морях и океанах (на 71 % площади всей поверхности планеты) могло быть осуществлено только путем широкомасштабного проведения морских гравиметрических съемок (надводных, подводных, донных, ледовых).
Очевидно, что обе проблемы по масштабности, трудоемкости, оперативности и сложности разрешения требовали концентрации больших усилий и затрат на государственном уровне.
После принятия соответствующих правительственных постановлений и решений был разработан ряд междуведомственных программ и планов, среди которых наиболее важными стали пятилетние планы Мировой гравиметрической съемки, объединявшие силы и средства Министерства обороны (Гидрографической службы ВМФ и Военно-топографической службы ВС СССР), Главного управления геодезии и картографии при Совете Министров СССР, Министерства геологии СССР, Академии наук СССР и других ведомств.
Так как история развития исследований гравитационного и магнитного полей в морях и океанах различается по срокам, то представляется целесообразным рассмотреть ее раздельно по этим двум полям. <...>
4 октября 1957 г. впервые в истории человечества в Советском Союзе был запущен искусственный спутник Земли. При выполнении баллистических расчетов выяснилось, что имевшихся сведений о параметрах гравитационного ноля и фигуре Земли недостаточно для надежных расчетов орбит полетов искусственных спутников Земли и баллистических ракет, причем наиболее слабо были изучены акватории Мирового океана. Решение проблем геодезической гравиметрии (уточнение размеров и формы Земли, установление единой геоцентрической системы координат для всей планеты и т.п.) требовало создания равномерной систематической сети гравиметрических пунктов на всей площади Мирового океана и надежного контроля за качеством морских гравиметрических съемок, в связи с чем Гидрографическая служба ВМФ с 1961 г. приступила к систематическому изучению гравитационного поля в Мировом океане. <...>
.
К началу 60-х гг. общее представление о геофизических полях и рельефе дна Арктического бассейна базировалось на отдельных случайных измерениях, полученных по пути дрейфа полярных станций и ледокольных судов (СП-1 в 1936-1938 гг..СП-2 в 1950-1951 гг., СП-3 в 1954-1955 гг., «Георгий Седов» в 1937-1938 гг.), а также в 1954-1959 гг. при посадках самолетов на лед в период выполнения различных исследований. Активное участие в этих работах принимали и военные гидрографы Н.М. Аносов, А.Н. Воронов, Р.И. Гоноровский, Р.А. Дубовик, А.А. Мазепа, М.Ф. Перминов, А.Я. Свердлов, А.Г. Светлев, П.Н. Селиванов, А.И. Сорокин, И.В. Сытинский и др. К тому времени был открыт хребет Ломоносова, имелись отдельные наблюдения (около 500 пунктов) гравитационного и магнитного полей.
В 1961 г. на ледовой базе ААНИИ СП-13 была развернута первая Высокоширотная воздушная экспедиция Северного флота под руководством начальника СГЭ СФ Л.И. Сенчуры.
Результаты первых геофизических измерений были хотя и скромными, но обнадеживающими. Магнитные измерения, произведенные в 171 точке кварцевыми магнитометрами (QНМ и М-2 и магнитной вариационной станцией, выполнялись по программе абсолютного магнитного пункта. Сейсмозондирование (в 13 пунктах) осуществлялось 24-канальной сейсморазведочной станцией СС-24п. [Сейсмические исследования осуществлялись геофизиками НИИГА под руководством Ю.Г. Киселёва. – В.Л.]. Гравиметрическая съемка (на 79 пунктах) производилась со льда во время посадок самолетов АН-2 и вертолетов МИ-4 сухопутными гравиметрами ГАК-Зм и ГАК-4м одновременно с измерениями 3-маятниковым прибором с фоторегистрацией ММП-П, размещенным в основном ледовом лагере экспедиции. Работа маятникового прибора периодически контролировалась путем привязки авиарейсами к береговым опорным гравиметрическим пунктам. [Уточнение: гравиметрическая съёмка с использованием маятникового прибора осуществлялась, начиная с 1962 года, когда сотрудники гравиметрической партии НИИГА обучали офицеров СГЭ измерениям на гравиметрах и моём «дарованном» Хейфецом маятниковом приборе. – В.Л.]
<...> С 1962 по 1989 г. Гидрографической службой ВМФ было проведено 28 высокоширотных воздушных экспедиций. Геофизическими исследованиями в разные годы руководили командиры геофизических отрядов (партий): А.М. Абакумов, С.Ф. Бойцов, Б.В. Буланов, С.Н. Гудков, К.С. Гудкович, В.Б. Детинин, Р.А. Дубовик, С.М. Еремин, П.М. Ершов, Н.Н. Замятин, Ф.В. Кузин, Ю.А. Курочкин, М.И. Криштапович, А.П. Макорта, В.А. Митюхляев, О.М. Никандров, В.В. Николайчук, В.И. Пелипко, Н.К. Тимошенко, Н.Г. Ягодницын и другие.
В марте-апреле 1969 г. гидрографы Тихоокеанской океанографической экспедиции (В.И. Егоров, Е.Г. Георгов, Ю.В. Горбунов, В.Д. Мищенко и др.) выполняли аналогичные исследования на дрейфующем льду Чукотского моря (350 пунктов гравиметрических измерений, 307 – магнитных, 40 –сейсмозондирований).
Достижения геофизических исследований стали возможными благодаря героическому труду полярных летчиков, таких, как В.А. Борисов, В.Ф. Брыкин, М.С. Васильев, Я.Я. Дмитриев, Ю. Г. Журавлев, Е.А. Карпов, Б.3. Ковченков, А.К. Кошман, Н.Г. Кривошеев, И.А. Левандовский, Н.И. Лысенко, Н.М. Троценко, А.Г. Халин, М.И. Шмелев и других.
С каждым годом по мере внедрения более современной геофизической аппаратуры совершенствовались способы геофизических исследований, накапливался опыт геофизического изучения Арктического бассейна, повышались квалификация и мастерство гидрографов Северной гидрографической экспедиции. Соответственно увеличивались объемы геофизических наблюдений (рекордным стал 1983 г., когда были произведены наблюдения: гравиметрические – на 2491 пункте, магнитные – на 2456 пунктах, сейсмические – на 1008 пунктах). Безусловно, столь успешному проведению геофизических исследований в большой степени способствовали научно-теоретические разработки сотрудников различных институтов (прежде всего НИГШИ, НИИГА, ЦНИИГАиК и др.): А.В. Иванова, А.М. Карасика, Ю.Г. Киселева, Г.И. Ноздрина, В.А. Литинского [Спасибо, что не забыли. Ну, а уж поминать Колю Третьякова, Серёгу Попова, Никитушку Стожарова – совсем не обязательно, тоже мне штатские преподаватели Высших офицерских курсов на дрейфующей льдине! – В.Л.], А.Г. Пожарского, Б.Г. Попова, П.Н. Селиванова, О.Г. Щелованова, С.М. Щербакова и других. Вначале при проведении съемок со льда руководствовались Инструкцией по наземной гравитационной разведке Министерства геологии СССР, но она не учитывала условия работы на дрейфующем льду. В 1971 г. на основе накопленного опыта и теоретических исследований ГУНиО МО [141–144 и др.] была издана Инструкция по гравиметрической съемке со льда [145]. [Интересно, воспользовались ли военные моряки моими двумя статьями, опубликованными в трудах ГУНиО МО? («Методика создания дрейфующего опорного гравиметрического пункта» и «Об оценке точности морской гравиметрической карты восточных арктических морей СССР» были опубликованы в трудах ГУНиО «Записки по гидрографии», выпуск 1а, 1970 г., и выпуск 2а, 1969 г.
В.Л.]
За стойкость, мужество и достигнутые высокие результаты в ходе проведения первых арктических экспедиций ряд военных гидрографов, занимавшихся геофизическими исследованиями, были награждены орденами и медалями. Их напряженный труд, как и всех полярников, был сопряжен с постоянным риском для жизни не только во время первичных посадок самолетов на торосистый, с разводьями дрейфующий лед, но даже в короткие часы сна (как правило, не более 4-6 часов в сутки на протяжении двух-трех месяцев) в палатке, под которой в любую минуту внезапно могла образоваться ледовая трещина всепоглощающей океанской бездны. [В 1966 году под палаткой КАПШ-2, в которой мы спали, внезапно образовалась трещина. Хорошо, что ночные дежурные Витя Косарев и Никита Стожаров меня во-время разбудили. Как дальше развивались события, интересующиеся могут прочесть в документальной истории «Будни дрейфующей ледовой базы» . - В.Л.].
Результаты изучения геофизических полей Земли в Северном Ледовитом океане оказались по сей день в сравнении с другими океанами наиболее достоверными и полными. Помимо общенаучного и военно-прикладного назначения они широко используются при создании различного рода геологических карт, а также при решении международно-правовых проблем обоснования внешних границ континентального шельфа России в Северном Ледовитом океане. [Всюду всё было выделено мной. – В.Л.] <...>
А сейчас я приведу несколько фотографий о работе и утоплении полярных гидрографов Высокоширотных Воздушных Экспедиций Северного флота и ГУНиО:
Из истории разработки и внедрения геофизических методов изучения рельефа дна Арктического бассейна
А.И. Сорокин,
член-корреспондент РАН
Институт озероведения РАН
(к 50-летию начала неизвестного
широкой общественности
трудового подвига советских военных гидрографов в конце ХХ века)
Арктика: экология и экономика №1 (5), 2012
Ледовый палаточный лагерь Высокоширотной воздушной экспедиции Северного флота.
Рис. 2.
То же – с дыркой.
Обратите внимание – высота поверхности базовой льдины над водой – сантиметров 45 – 50, если сравнить с высотой унтов или сапог полярных гидрографов. Значит, полная толщина льдины – 4.5 – 5 метров. В два раза толще, чем наши! Вот поэтому у них и зарплата в два раза больше, чем у нас!
Рис. 3.
Трещина во льду, поглотившая вертолет геофизиков
Рис. 4.
Авария самолета с партией гидрографов на борту при его очередной посадке на свежезамерзшую полынью.
Вот смотрите: наши НИИГАшные геофизические «Аннушки», булькнув под лёд, всегда погружаются, задрав попу и мокнув голову-кабину глубоко под воду, так что вся парадная дверь оказывается в воде. А у них, привилегированных гидрографов – вся дверь открыта, поставь табуретку на лёд и спокойно выходи на прогулку! И это при том, что у них льдины в два раза толще и зарплата в два больше, чем у нас, не говоря уже об орденах-медалях и одноразовых штанишках!
Капитаны первого ранга Сенчура Леонид Иванович (слева) и Немилов Сергей Константинович.
С ними мы (геофизики гравиметрической партии НИИГА) работали в ВВЭ «Север-14» в 1962 году вблизи полюса над подводным хребтом Ломоносова, обучая офицеров-гидрографов гравиметрическим премудростям. Тогда каперранг Сенчура был начальником экспедиции, а кавторанг Немилов – его замом. Позже Немилов стал каперрангом и начальником экспедиции – при нём на совсекретную дрейфующую базу прилетели и нагло шлёпнулись на «ихнем Ли-2» пиндосы-америкосы, нашего чистого спиртика хлебнули, наших людей невиданными сигаретами угостили, а мы им – бочонок красной икры, мол, мериканы – руси – бхай-бхай! (см. «Дрейфующая Россия», ).
* * *
А сейчас посмотрите несколько имеющихся у меня фотографий, снятых на дрейфующих базах Высокоширотных Воздушных Экспедиций «Север» Северного флота и ГУНиО.
Аэропорт на дрейфующей базе ВВЭ «Север-14» вблизи Северного полюса, 1962 г.
Наблюдения на гравиметрах перед вылетом в рейс на дрейфующем опорном пункте на базе ВВЭ «Север-14», 1962 г.
На переднем плане – съёмочные гравиметры, слева – два стационарных гравиметра, в палатке - маятниковый прибор ММП-П.
На первомайской трибуне вблизи Северного полюса руководители ВВЭ «Север-14» – слева направо: начальник экспедиции каперранг Л.И. Сенчура, РП (руководитель полётов) Герой Советского Союза В.А. Борисов, зам. начальника экспедиции кавторанг С.К. Немилов.
Первомайская демонстрация трудящихся вблизи Северного полюса, ВВЭ «Север-14». Второй слева – рогатенький и очкастенький автор, остальных – не помню, склероз, батеньки.
А это – на нашу совсекретную дрейфующую базу ВВЭ «Север-67» дважды прилетали и нагло садились, не спросив разрешения, пиндосы-америкосы в 1967 году. Их угостили чистым спиртиком и презентовали бочонок красной икры, ящик мороженной рыбы и всякую съедобную мелочёвку, а они нам – 20 блоков сигарет и 5 ящиков пива, ну там шоколад и прочее. Ну, и ихний адмирал прислал благодарственное письмо и обещание американского флота оказать любую помощь в случае необходимости. Подробности смотрите в «Дрейфующая Россия» ().
* * *
Как видите, военные гидрографы о геофизических исследованиях в центральной части Северного Ледовитого океана рассказали довольно подробно, с перечислением массы фамилий военных моряков и некоторых штатских. А в нашей урождённой НИИГАвской ПМГРЭ (Полярной Морской Геолого-Разведочной Экспедиции), исчисляющей своё 50-летие с момента создания Полярной Высокоширотной Воздушной (в ту пору ещё не Морской!) Геофизической Экспедиции, забыли рассказать о первых 7 – 8 годах "своей" экспедиции, когда она ещё не стала Морской, а была Высокоширотной и Воздушной! Что касается гравиметрической, аэромагнитной и сейсмической съёмок всех шельфовых арктических морей СССР Полярной экспедицией НИИГА, то с официальной публикацией о них дело обстоит много хуже, даже чем у военно-морских гидрографов о съёмке Центрального Арктического бассейна. К 50-летнему юбилею "Полярной морской геологоразведочной экспедиции" (ПМГРЭ) в 2012 году, который отсчитывают от даты создания Полярной Высокоширотной Воздушной Геофизической Экспедиции (ПВВГЭ), были опубликованы две статьи. В первой из них (на сайте "Полярная морская геологоразведочная экспедиция" ) в разделе Новости сказано:
"В юбилейный год, оглядываясь на пройденный путь и оценивая результаты работ Полярной морской геологоразведочной экспедиции, нельзя не вспомнить исследователей и руководителей, стоявших у истоков создания экспедиции и возглавлявших её деятельность на разных этапах поисков и открытий.
Это руководитель геологической службы Министерства геологии член корреспондент Академии наук В.В. Федынский, по инициативе которого была создана экспедиция, её организаторы и многолетние научные руководители - директор НИИГА Б.В. Ткаченко, начальник отдела геофизики Р.М. Деменицкая и её заместитель А.М. Карасик".
Конец цитаты. Уважаемый мной А.М. Карасик никогда не был ни организатором, ни научным руководителем, ни участником ПВВГЭ.
Далее идёт перечисление достижений и успехов ПМГРЭ при проведении геофизических работ в Антарктиде и Тихом и Атлантическом океанах. И это всё, что сказано о работе Полярной Высокоширотной Воздушной Экспедиции! Дальше идут восхваления в адрес Министра Природных Ресурсов и его замов, начальников отделов и ведомств Министерства, далее по списку, в который вошли десятки руководителей отделов и служб НИИГА-ВНИИОкеангеология во главе с директором И.С. Грамбергом, не имевших (как и А.М. Карасик) никакого касательства к созданию и работе ПВВГЭ (см. «Зарождение Полярки» ).
Приведу ещё одну цитату к 50-летнему юбилею ПМГРЭ ("Российские полярные исследования". Информационно-аналитический сборник N 1 (11) 2013 г. issn 2218-5321 ():
"Действительно, в августе 2012 г. исполнилось 50 лет Федеральному государственному предприятию "Полярная морская геологоразведочная экспедиция". [Опять таки - не было в 1962 Полярной морской геологоразведочной экспедиции, даже слов таких, как «Федеральное Государственное Унитарное Предприятие» и в заводе не было! В.Л.]. За свою полувековую историю экспедиция из узкоспециализированной организации выросла в современнейшее морское геолого-геофизическое предприятие мирового уровня, выполняющее многофункциональные геологоразведочные работы в Арктике, Мировом океане и Антарктике.
Мы гордимся этой датой, потому что не каждая организация в ранге экспедиции просуществует до 50 лет, да еще работающая в экстремальных условиях от Северного до Южного полюсов и в Мировом океане. Для выполнения такой работы, как показала жизнь, требовались не только самоотверженность и высокий профессионализм, но и известное мужество, поскольку проведение геофизических съемок на дрейфующих льдах связано с риском посадки самолетов в самых непредсказуемых ситуациях. Надо было не бояться сурового климата: постоянных морозов, ветра в лицо и других лишений, с которыми связана работа в Центральной Арктике и в Антарктиде. [Выделено мной. Тут всё – чистая правда! - В.Л.]
Основной задачей предприятия на начальном этапе деятельности было геолого-геофизическое изучение арктической полярной области Земли для оборонных нужд и оценки перспективности акваторий Северного Ледовитого океана, арктических морей и островов на обнаружение полезных ископаемых, в первую очередь - нефти и газа" <...>. Конец цитаты.
И это всё, что сказано о работе Полярной Высокоширотной Воздушной Экспедиции!
* * *
В Эпилоге («Бой роковой с тёмными силами на льду Байдарацкой Губы..») рассказано, как Россия с начала «гремучих 90-ых» встала на колени и на два десятилетия ушла из Арктики, покинув многочисленные полярные станции, полярные военные и гражданские аэропорты, побросав радио-локационные станции, вывели все военные гарнизоны, и т.д., и т.п. – “Заходите пиндосы-америкосы, жидо-масоны и мировая закулиса тож – нам, хрестьянам, в ентой холодрыге распиливать и красть нечего!” Но пиндосы по природной глупости (“Американцы – ну тупые”, как утверждает Задорнов) нашу Арктику захватывать не захотели. Купить добытые русскими нефтепродукты дешевле и проще, чем на морозе на льдинах корячиться!
Слава Богу, Россия встала с колен и эту ошибку в 2013 -2014 начала исправлять, восстанавливая в Арктике разрушенную военную инфраструктуру (см. тот же Эпилог). Что же сейчас делается в Арктике, почитайте здесь:
Русская стратегия в Арктике: ставки сделаны
()
Прочитали? А сейчас я коротко повторю (вы же всё равно это у меня не читали), что я безуспешно пытаюсь донести до наших географических руководителей мысль о необходимости донести до мирового сообщества сведения о нашей и военных гидрографов героической работе по изучению Северного Ледовитого океана.
Открытое письмо руководителям Российского Географического Общества
Президенту РГО С.К. Шойгу
Почётному Президенту Российского географического общества академику РАН В.М. Котлякову
От бывшего главного инженера Полярной Высокоширотной
сотрудника НИИГА-ВНИИОкеангеология Литинского В.А.
Прежде всего разрешите коротко представиться:
Я родился в 1929 году в Петрозаводске, в 1948 году с серебряной медалью закончил среднюю школу в Ленинграде, в 1953 году с отличием закончил Ленинградский Горный институт. В том же году я поступил на работу в Ленинградский НИИ геологии Арктики (НИИГА), в котором проработал 28 лет...
Ну, и так далее. Кто заинтересуется, можете прочесть всю эту мою длинную цедулю здесь: .
Дальше я описал, как в 1961 году Никита-свет Сергеич собрал совсекретное заседание СовМина СССР, растолковал трудящимся министрам, для чего нужна советской власти гравика на Ледовитом океане. Мол, без неё наши ядерные ракеты из подводных ракетоносцев не на города Пиндосии полетят, а ващще не в ту степь. (Ну, вы всё это от меня хорошо уже знаете). Главный гравиметрист СССР тов. профессор Федынский разделил океан на две части – центральную глубоководную – морякам-гидрографам отдал, а мелководную – шельф называется – штатским ребятам из НИИ геологии Арктики – они там все крутые гравиметристы, ещё и моряков обещают научить. Кто за, против, воздержался – принято единогласно.
Дальше я писал:
Эта грандиозная работа, выполненная в 1962-1969 годах в Центральной части Ледовитого океана и на его морях, не имела себе равных. Сеть съёмки (посадки самолётов и вертолётов на лёд) через 25 – 30 км соответствовала масштабу 1:2,500,000. Ничего подобного (такого масштабного изучения физических полей в океане) в мировой практике ещё не было. Ни американцы, ни, тем более, слабосильные канадцы или европейцы ничего подобного совершить не могли по естественной причине – бо от натуги задняя кишка прорвётся! Да и сейчас не могут. А Советский Союз – смог!
Помимо оборонного значения гравитационных измерений на льдах СЛО, необходимых для корректировки траекторий баллистических ракет, гравитационные данные совместно с аэромагнитной съёмкой и сейсмическими наблюдениями сыграли огромное значение для тектонического районирования и создания первых геологических схем дна морей и океана и предварительной оценки запасов нефти и газа в Северном Ледовитом океане, и, прежде всего, на шельфе.
Сейчас, когда шельф Арктики становится одним из важнейших притягательных объектов на Земле, доказательством принадлежности акваторий той или иной стране должны служить не только спорные геологические и геоморфологические данные (“Откуда есть пошёл подводный хребет Ломоносова” – мы говорим, что от острова Котельный Новосибирских островов, датчане настаивают, что от Гренландии, а канадцы зациклились, что ващще от ихнего острова Элсмир), но и те бесспорные героические усилия, которые приложила каждая страна для изучения данной акватории. А уж мы, россияне, приложили этих усилий для исследования наших шельфовых морей и островов неизмеримо больше, чем кто бы то ни было из других стран в своих секторах.
Вот что пишут военные гидрографы об этой работе: “Результаты изучения геофизических полей Земли в Северном Ледовитом океане оказались по сей день в сравнении с другими океанами наиболее достоверными и полными. Помимо общенаучного и военно-прикладного назначения, они широко используются при создании различного рода геологических карт, а также при решении международно-правовых проблем обоснования внешних границ континентального шельфа России в Северном Ледовитом океане”.
Но, вероятно, из-за бессмысленных (в настоящее время) соображений секретности, в этой работе не приведено никаких карт изученности, в то время, как американцам по спутниковым данным были сразу же известны все точки посадок съёмочных самолётов и вертолётов экспедиций ВВЭ «Север» (см. эпизод, как начальник ГУНиО вице-адмирал А.И. Россохо передал начальнику ВВЭ «Север-14» каперрангу Л.И. Сенчуре соответствующую карту, полученную нашими отважными Штирлицами от американцев, во время доклада Сенчуры о результатах работ экспедиции сразу после завершения съёмки в 1962 году ). <...>
[Далее я написал, что я обращался к дирекции НИИГА – ВНИИОкеангеология с предложением создать группу геофизиков, которые опубликовали бы результаты этих исследований в виде книги с картами изученности и физических полей для предъявления их мировому научному сообществу].
Ни ответа, ни привета от директората моего родного института на это предложение я не получил.
Так может быть, руководство Российского Географического Общества походатайствует перед руководством ВНИИОкеангеология написать героическую историю грандиозного изучения физических полей наших шельфовых арктических морей, с публикацией не только карты изученности, но и карт этих полей? Гравитационные карты в мелком масштабе сейчас уже не представляют ценности не только для корректировки ракет (сейчас для этого используются спутниковые данные, получаемые на основе высокоточного измерения орбит космических аппаратов, а также высоты поверхности океана, которые соответствуют гравитационным аномалиям). Эти карты не представляют и коммерческой ценности, зато, наряду с опубликованными картами рельефа дна СЛО, они будут представлять огромную ценность для изучения геологии и тектоники этой акватории. Вот что следует предъявить мировому научному арктическому сообществу! Очень надеюсь, что это произойдёт!
надеющийся также в будущем стать членом РГО
(я пока не могу вступить в РГО в силу технических причин –
никак невозможно иностранцу заполнить электронную анкету).
Vadim A. Litinsky, Ph.D.
1075 Dawson St., Aurora, Colorado, 80011 USA.
Tue 9/30/14 5:19 PM
Дорогой Артур Николаевич,
Я надеюсь, что Вас известили, что я послал в РГО такое Открытое письмо, а может быть даже Вы сможете (или уже смогли) его прочесть. К моей радости я тут же получил отклик на него (так как это письмо было открытое), от Главного геолога ФГУНПП ПМГРЭ (Полярной Морской Геологоразведочной экспедиции Анатолия Андреевича Лайбы. Радость моя связана с тем, что Лайба не только главный геолог ПМГРЭ - "престолонаследницы" Полярной Высокоширотной Воздушной Геофизической Экспедиции (ПВВГЭ) НИИГА-ВНИИОкеангеология, в создании которой я принимал самое активное участие и затем руководил ею в качестве главного инженера - но самое главное - классный историк освоения Арктики и Антарктики. Набрав его имя на интернете, Вы при желании сможете познакомиться с его исследованиями. Ниже я прилагаю письмо А.А. Лайбы, в котором он пишет, что у него уже давно зреет мысль написать историю Полярной экспедиции, во всяком случае ее 1-го этапа 1962 - 1972 гг.
Прошу Вас учесть его пожелание, если Вы поддержите мою идею о необходимости написания истории геофизической съёмки всех шельфовых морей Северного Ледовитого океана, которая, к сожалению, по прошествии почти полувека после её завершения так и не написана.
С глубоким уважением,
Вадим Литинский.
Как вы все правильно поняли, естественно, никакого ответа на эти мои слезницы от наших главных географов я не получил. Мы пойдём другим путём, как говорил Вождь мирового пролетариата, решил я. И вот что я сделал:
From:
Sent: 11/12/2014
To: mironov@mironov.ru
Руководителю фракции СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ в Государственной Думе ФС РФ С.М. Миронову.
Дорогой Серёжа!
Ради Бога, не воспринимайте такое обращение только по имени как амикошонство, а как обращение однокашника и товарища по «оружию» – я тоже геофизик и кончал Ленинградский Горный в год Вашего рождения. Так что можно считать, что я передал Вам эстафетную палочку!
Суть моего обращения к Вам состоит в следующем. В этом году Россия, наконец-то, повернулась лицом к Арктике. Я проработал 28 лет в НИИГА-ВНИИОкеангеология, из них 6 лет в качестве главного инженера Полярной Высокоширотной Воздушной Геофизической Экспедиции (ПВВГЭ) руководил геофизической съёмкой (налёдная гравика, налёдная магнитка, аэромагнитка, и сейсмика) восточных арктических морей СССР на основании совсекретного постановления Совета Министров СССР от 1961 г. Методика этой съёмки с опорой на ММП-П (морской маятниковый прибор для подводных лодок) на дрейфующих ледовых базах и с использованием «затушенных» сухопутных гравиметров была предложена мной и опробована в 1962 г. гравиметрической партией НИИГА в составе Высокоширотной Воздушной Экспедиции «Север-14» Военно-Морской Гидрографии (ГУНиО) и Краснознамённого Северного Флота в районе Северного полюса над подводным хребтом Ломоносова. Мы отрабатывали детали этой методики и одновременно обучали геофизическим премудростям офицеров-гидрографов. Главный геофизик СССР В.В. Федынский, готовивший это постановление Совмина, отдал ГУНиО съёмку центральной части Северного Ледовитого Океана, а нам, геологам НИИГА – все советские арктические моря, прекрасно понимая, что с ними связаны гигантские запасы углеводородов на шельфе. Со следующего года мы начали снимать море Лаптевых, и в 1969 году закончили Чукотским морем, делая посадки на дрейфующий лёд по сети 25х25 км.
Сейчас, когда остро встаёт вопрос, какой стране принадлежит та или иная часть Ледовитого океана, заинтересованные страны пытаются оперировать спорными геологическими факторами. В частотности – «Откуда есть пошёл подводный хребет Ломоносова». Мы говорим – от нашего шельфа, Канада – от острова Элсмир, а датчане так ващще тянут его от Гренландии. Не отвергая геологических факторов, я предлагаю делать оценку принадлежности акватории океана на основе того, какой вклад внесла в изучение той или другой его части каждая из стран-претендентов. Сто процентов – СССР (Россия) впереди планеты всей! Ни американцы, ни слабосильные канадцы и европейцы ничего подобного не сделали!
Наши и ГУНиО съёмки раньше были совершенно секретными, теперь отчёты ПВВГЭ рассекречены. Я обратился к дирекции ВНИИОкеангеология с предложением срочно собрать небольшую команду геофизиков и геологов и на основании отчётов Полярной экспедиции опубликовать книгу об этих героических (на полном серьёзе) исследованиях с прилежанием геофизических и геологических карт. Если раньше гравика была совсекретной из-за того, что гравитационные данные использовались для введения поправок в траектории межконтинентальных ядерных ракет, запускаемых с подводных ракетоносцев из-подо льда Ледовитого океана (для чего и было создано это совсекретное постановление Совмина), то сейчас для этого используются спутниковые данные, получаемые на основе высокоточного измерения орбит космических аппаратов, а также высоты поверхности океана, которые соответствуют гравитационным аномалиям. Такая книга будет весомым доказательством огромного вклада нашей страны в изучении Северного Ледовитого океана. Пока же, к сожалению, кроме моих многочисленных фото-документальных историй на интернете (), об этой героической эпопее ни на интернете, ни в печати практически ничего нет.
Не надеясь на дирекцию ВНИИОкеангеология, я написал соответствующее открытое письмо нашим главным географам – В.В. Путину, С.К. Шойгу, А.Н. Чилингарову, и В.М. Котлякову – и опубликовал его на интернете (). Естественно, они люди шибко занятые, некогда им мои писульки почитывать. Поэтому у меня единственная надежда только на вас – собрата геофизика-геолога (если, конечно, Вы прочтёте это письмо и согласитесь с моими доводами). Будете в кулуарах Думы, увидите Сергея Кужугетовича, подойдите к нему, возьмите за золотую пуговицу, чтобы не убежал, и скажите ему: “Тёзка, знаешь, тут тебе наш советский американец письмо на адрес РГО посылал. Мне тоже. Я тебе, как геофизик, подтверждаю – он дело говорит. Надо такую книгу срочно опубликовать и доказать всем, что Северный Ледовитый океан – наш! Тем более, что там, в отличие от Крыма, белым медведям пенсию платить не надо!”
Заканчивая это письмо на оптимистической ноте, я выражаю надежду, что Вы хотя бы мне ответите – получили ли Вы его.
Всего Вам самого доброго!
Вадим.
_______________________________
Vadim Litinsky, Ph.D.
1075 Dawson St., Aurora, CO 80011 USA
P.S.: Да, вспомнил, что 4 декабря 20011 г. «Я сделал свой выбор» () – проголосовал в Денвере за Вас!
Ну, посмотрел я предварительные результаты. Как и положено - ЕР впереди планеты всей, около 49% (по сравнению с предыдущими выборами 2007 года потеряли 15% - делов-то куча!). Родная коммунистическая партия - около 19%, гигантский прирост по сравнению с предыдущими выборами - аж на 7%, чуть ли не в два раза подросли! Ну, рабская психология у полунищих старичков и старушек, бывших членов, уходит только в могилы - это раз. Но в народе говорят, что нормальные трудящиеся, недовольные жизнью, голосовали за КПРФ в пику властям, так как не было графы "против всех". Это два. (Ой, чевой-то я, как Фандорин, стал считать!). Туды вашу в качель, россияне! Нашли, во что выливать своё недовольство! "Сниму шапочку, отморожу себе ушки, пусть бабушке будет больно!". Да рыгала бабушка-коммунистка на ваши ушки! А вы добавили престижу партии природных рабов!
Справедливцы получили 13%, нарастив мышцы на 5%. Так что мой голос вопиющего помог. Пустячок, а приятно! Ну, и жировики набрали 12%, нарастив жиру на 4%. И серьёзных нарушений в выборах многочисленные российские и иностранные наблюдатели не обнаружили, так - мелочёвка, с кем не бывает. Так что зря мне и другим избирателям мороз в попку нагоняли, что выборы единороссы сфальсифицируют.
Ну, отправил я эту свою слезницу, сел за компьютер и тружусь на благо. Ну, две недели прошло, надо, конечно, ждать – парламентарий человек предельно занятой. Третья неделя прошла – ни ответа, ни от секретарши привета, месяц пролетел – ясно, там не до моих глупых проблем.
Ан нет! Геофизик геофизику глаз не выклюет! И на 48-й день с трепетом я вскрываю электронный конверт...
Ответ!
From: mironov@mironov.ru
Sent: Tue 12/30/14 4:49 AM
To: vadimage1it1@msn.com
Уважаемый Вадим Арпадович!
Рад получить письмо от коллеги-геофизика. Проблему Вы ставите весьма актуальную. Согласен с Вами, что сегодня, когда все острее развертывается борьба за богатейшие ресурсы Арктики, России следует стремиться мобилизовать все существующие аргументы, которые могут быть использованы для отстаивания ее интересов. Материалы тех океанологических исследований 60-х годов XX века, в которых Вы принимали участие, безусловно тоже должны быть задействованы. Идея с изданием книги об этих исследованиях, да еще и с приложением геофизических и геологических карт мне кажется вполне логичной и реалистичной. Полагаю, что это было бы действительно полезно сделать.
Благодарю Вас за патриотическую позицию и стремление делиться с нами своими мыслями и предложениями. Желаю Вам всего самого доброго!
Председатель Политической партии СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ,
руководитель фракции «Справедливая Россия» в Государственной Думе ФС РФ
С.М. МИРОНОВ
* * *
...И если бы не мои писания - о многолетней работе Полярной экспедиции на дрейфующих льдах остались бы только несколько строчек, приведённых выше в юбилейных статьях ПМГРЭ. Слава Богу Валя Мошкович опубликовал два коротких фильма о нашей работе "Здравствуй, Арктика!" и "Под нами Чукотское море" (). Посмотрите!
И в заключение – моя любимая с ранней юности присказка:
С неба звёздочка упала,
Прям кому-то там в штаны...
Чтоб ему всё оторвала –
Лишь бы не было войны!
Инджойте лайфой!
Вадим
Да, ещё моя ежевечерняя мантра (молитва):
“Спокойной ночи, Ленуленька, будь здорова, моя родная, пусть наша дочурка Танечка будет здорова. Спокойной ночи, Минуленька, будь здорова, моя родная, пусть наш сынуленька Женя будет здоров. Пусть Аллочка будет здорова, пусть Андрюша будет здоров, пусть кошка Бежик будет здорова, пусть все хорошие люди будут здоровы, а дурным – ни дна, ни покрышки! Стасинька, Ирочка, я всегда помню о вас! Мамочка, спасибо, Боженька, спасибо, за такую интересную прошлую жизнь, спасибо за хорошую настоящую жизнь, пусть и дальше будет ещё лучше! И даёшь 127 лет жизни, и ни копейкой меньше! Аминь!”
Всем рекомендую что-либо подобное перед сном бормотать – засыпать будете на двадцатой секунде! Очень способствует, и ващще!
Ну, ладно! Пока!
В.
8 марта 2015 г.
Источник:
|
