Репортажи | Stad Amsterdam

Stad Amsterdam

Артур вытащил банку из холодильника и случайно уронил её на пол. «Ну вот, озадачился он, - теперь минут пятнадцать ждать, пока Guinness успокоится». Он уселся за стол, поставил банку перед собой, рядом положил часы и стал ждать. За окном орали фаду и курлыкали чайки. «А жалко, - подумал Артур, - что всё-таки в ней нет шарика».

Шарик с азотной смесью Guinness кладёт, чтоб была правильная пена. Но в этой партии шариков не было. Артур посмотрел на часы. Прошло четырнадцать минут. Через минуту можно было открывать. Он облизнулся.

Из ванной вышла Ритка и увидела Guinness.

- Ой! - удивилась она. - С шариком?

Артур не успел ничего сказать, как Ритка поднесла банку к уху и потрясла.

- Кажется, без шарика, - разочарованно сообщила она и ушла одеваться.

Артур вздохнул, поставил банку перед собой и опять уставился на часы. Минут через десять Ритка сказала:

- Дай мне джинсы, пожалуйста.

Артур с сожалением встал и еще раз взглянул на Guinness. Банка стояла в центре стола и не должна была никуда скатиться. Когда он через минуту вернулся к столу, там стояла Ленка и с интересом трясла  Guinness над ухом.

- Там вообще есть шарик-то? - с сомнением спросила она у Артура.

Артур опять вздохнул, молча забрал у Ленки банку и, поставив её на стол, снова уселся ждать.

Подумаешь, спросить нельзя! - фыркнула Ленка и, оглянувшись, озадаченно произнесла, - интересно, а куда я джинсы-то засунула?..

Когда Артур увидел, что вниз спускаюсь я, он сгрёб банку обеими руками:

- Чего тебе?

- Джинсы потерял, - поделился я, - а ты зачем тут уселся как сыч?

- Надо, - сказал Артур.

- Никто не видел мою резинку для волос? - спросила из ванной Ритка.

- На столе валяется, - ответил Артур.

- Ну так дай!

Когда он вернулся, я как раз ставил Guinness на стол.

- Нет там ни фига никакого шарика! - сказал я Артуру. - Но это так... чтоб ты знал.

Артур сунул банку в холодильник и сказал:

- Всё! Идём на улицу за портвейном. Guinness'а мне с вами, похоже, сегодня не выпить. Это твои джинсы или мои?..

Когда мы пошли на улицу, он одной рукой придерживался за стенку.

- Тебе лестница крутая? - спросил я.

- Нет, - сказал Артур, - капитан сказал «one hand for the ship», я теперь за всё так держаться буду.

- Так ты и из Франкфурта приехал — за стенку в Амстердаме держался!

- Не! То я по-другому!

Конечно, по-другому! Надо ж ему было в Баден-Вюртемберге нарыть каких-то армян, которые его напоили! Водка оказалась замерзшей, как пароход «Челюскин» сплошной лёд. А армяне слишком долго прожили в Германии, поэтому сказали: «это, видимо, у нас с холодильником что-то случилось».

Они разложили водку по мискам и начали есть её ложками, как хаш. Артур успел схрумкать пол-миски, когда принесли тёплую бутылку. Фломастером он намалевал на бутылке чёрточку:

- Досюда допьём, а дальше не будем, - сказал он, - а то мне завтра еще в Амстердам ехать.

На третьей бутылке фломастер кончился, поэтому на амстердамском вокзале Артур одной рукой держался за чемодан, а другой за стенку. Рук, чтоб меня обнять, у него не осталось. Я сам его обнял, а он воспринял это как возможность отдохнуть и тут же пристроил мне на плечо голову.

Так мы и стояли, пока не пришел паровоз на Гаагу. Иногда Артура пошатывало и тогда у меня в кармане Musto нежно позвякивали три колбы с косяками.

Траву какой страны вы предпочитаете в это время суток? - спросили у меня в Barny's. - Как вы обычно курите? Являются ли вам зелёные эльфы или обходитесь домашними гномами? Вон меню, выбирайте, пожалуйста...

- Эээ! - сказал я, озадачившись. - Давайте на ваш вкус.

Понимаю, - почтительно прикрыл веки продавец пахучего счастья. Предуведомляю: цены немалой, но и качества отменнейшего. Только вчера пришел груз с Ямайки. Будете курить и меня вспоминать, уж не знаю, в каком виде я вам явлюсь. Пристраивайтесь у окошка. Рекомендую с односолодовым виски — очень прям лаконично вштыривает.

Сладкие облака клубились вокруг меня. Некоторые персонажи виднелись в этом дыму только кусками. Иные были еще здесь, но некоторые — уже слишком «далёко». Манящая своей безопасностью атмосфера дисциплинированного евро-порока царила в заведении.

Мы уселись у окошка и я для начала закурил Kent.

Сожалею, minheer, - сказала барышня с восторженно-бессмысленными глазами, выплывшая из дыма, что пароход из тумана, - но у нас не курят.

- А это как же? - провинциально возмутился я, обводя рукой «залу».

- Сожалею, minheer, - повторила барышня, - но здесь курят только каннабис: мы заботимся о вашем здоровье.

Я прослезился. У меня на родине ни одна сволочь никогда так не заботилась о моём здоровье, как это делают в Амстердаме. Даже берёзовым соком Родина не поила меня настолько щедро, насколько о том орала на каждом углу. Не говоря уже о том, чтоб она хоть раз накормила меня коноплёй. 

Очень хорошие люди живут в этой Голландии. Курят и сочиняют истории. Например про мальчика, который задержал наводнение, заткнув пальцем дырку в плотине. Это как такое сочинить, наперёд хорошенько не обкурившись?

Я в брянских лесах мужикам эту историю рассказал, они не поверили. Точно, говорят, именно палец засунул? Он бы ещё туда это, говорят... Ну, неважно, в общем. Они всегда так выражаются, когда не верят.

А в Амстердаме такое прокатывает! И, главное, они тут вежливые все такие, аккуратные. У всех бошки чистые. А этот, блин, приехал из армянской части Германии, стоит, понимаешь, положив на меня голову, как корова на плетень, и качается, завывая.

Чуть мне всё впечатление от заграницы не испортил. Хорошо, хоть на клипер забрался сам. Даже с трапа не упал. Но это, я думаю, только потому, что на этот случай трап был специально огорожен зелёной сеткой. Артур только спросил:

- А сетка правда зелёная? Или это мне с водки так видится?..

- Зелёная, зелёная! - успокоил его я.

А какая она еще могла быть после конопли?!

Амстердам, Роттердам, Гаага и Утрехт образуют «ранстад» (или - «кольцевой город»). Ну, типа — Владимир, Суздаль, Сергиев Посад... Такое ихнее буржуйское золотое кольцо. В 1997 году эти хлопцы собрались и решили построить парусник. Во-первых, это красиво. А во-вторых, - новые рабочие места, обучение молодёжи морскому делу и всё такое.

Ну, понятно, узбеков в Голландии нету, Олимпиаду строить негде, денег путём нигде не натыришь, дамбы пальцами затыкают, не то что у нас в Сочи (там, правда тоже пальцами, но каждый палец почему-то по миллиарду обходится).

А тут взяли и построили. Никто даже не удивился, как будто так и надо. Никто в Лондон не убежал, Путин ни за кем не гонялся, Бастрыкин местный лапу от безделья сосал. В три года уложились, ненормальные! А могли бы как люди — в десять. Так это еще что! Бразильский ВМФ узнал, что голландцы клипер строят и сказал:

- Мы тоже хотим! Нам тоже надо своих донов-педров учить на мачты лазить.

Ну, эти взяли и бразильцам такой же построили. Cisne Branco называется, «Белый Лебедь». Он даже быстрей в море вышел, чем Stad Amsterdam.

Более 170 лет назад такой же клипер, с таким же названием бороздил мировой Океан. Но потом арабы выкопали у себя в песке арык, Верди под это дело написал «Аиду», все стали ходить в Индию через Суэц и эпоха клиперов закончилась.

C красавца Thermopylae содрали паруса, стали использовать как угольный склад, потом вообще на дрова продали. Cutty Sark повезло больше, да и то он чуть не сгорел в своём Гринвиче.

А у голландцев как будто время назад покатилось — клипер постройки 2000 года, полностью воспроизводящий тот, который ходил в XIX веке! Три мачты, тридцать парусов (не считая лиселей), скорость — до 17 узлов.

На нём мы и ушли в Северное море из порта Scheveningen.

Корабль — это такое дело, - доверительно сказал капитан, - вечно его то влево, то вправо наклонит. Поэтому постоянно одной рукой держитесь за канаты. Они тут везде натянуты. Такое правило: One Hand For The Ship. Тогда не пропадёте.

- Понял? - толкнул меня Артур. - А ты еще спрашивал, чего я в Амстердаме за стенку держался.

- Так там же вокзал был!

- А я что, виноват, что его тоже — то влево, то вправо?!

- Ну, а кто захочет, - продолжил капитан, - может стоять вахты вместе с командой.

- А почему вахту надо обязательно стоять? - спросил меня Артур. - Можно, я её отсижу?

Вот они, национальные особенности! Русский человек готов даже отсидеть за свои убеждения, лишь бы не работать.

- Ты даже можешь её отлежать, - разрешил я и Артур тут же улёгся, загородившись от меня и от качки штормовой доской.

Вообще качка действует на него как на младенца. В этом переходе он проспал целых семь суток и даже к мамке не просился.

А я стоял вахты. Два раза в сутки по четыре часа.

Раньше команда клипера разбивалась на две шестичасовые вахты и они обозначались цветом бортовых огней — Green Watch и Red Watch. Но стоять по шесть часов трудно. Это ж только называется стоять, а на самом деле бегаешь как бобик и работаешь как каторжник.

Поэтому разбились на три вахты и назвали их цветами голландского флага — Red, White и Blue. Меня определили в «синюю» вахту на должность «зелёнорукого» матроса. «Чистый Матисс!» - ругнулся я про себя.

На клипере команда делится на несколько частей по степени квалификации каждого. Сначала идут всякие недоумки вроде меня, которые называются словами GH (green-hand). Не знаю, с чего они решили, что у меня зелёные руки. После виски я, случается, бываю red-faced, иногда - blue-nosed, пару раз был stupid-eyed и даже tremble-fingered, но до «зеленорукости» ни разу не допивался.

Следующая категория — OS (ordinary sailor) — что-то типа нашего «матрос второго класса». Мне это тоже не понравилось. Почему это я — «матрос обыкновенный»? Что за поганый дарвинизм такой в морском деле, если я уже пять раз пересекал океан, да и вообще, по внутренним ощущениям — существо крайне неординарное?! Я скорей соглашусь, чтоб меня называли «матрос вульгарис»!

Последнее, что предлагалось — AB (able body) — практически боцман. Только я не помню, как правильно, body или buddy. При этом, able body мне казалось хоть и лестным, но слишком интимным, а able buddy — чересчур фамильярным.

- Предлагаю всё-таки body, - сказал Артур, - только сразу предупреждаю: моё прекрасное body в данный момент able токо спать. Так что, ты его лучше не цапай. И вообще, оставь меня, «зеленорукий»! Не мешай видеть сны о женщинах. Я, может, на них тоже чёрточки фломастером ставлю. Иди тягай свои верёвки.

А мне было что тягать! Тридцать парусов. Каждый прямой парус управляется восемью веревками. 2 гитова (clewline) + 2 бык-горденя (buntline) + 2 не знаю как по русски (sheetline) + 2 тоже не знаю (leechline).

Кстати, о языках. По-английски все названия снастей звучат проще и намного понятней, чем у нас. Надо ж было Петру додуматься вводить весь этот голландский терминологический кошмар, если в России еще в XVI веке были корабли размерностью больше, чем на тогдашнем Западе. И собственной терминологии хватало.

Единственное, чего он добился, так это того, что современные голландцы, как сказал наш капитан, на гонках больших парусников (tall ships) всегда внимательно слушают радиопереговоры русских, потому, что даже искаженный голландский, на котором изъясняются русские моряки, им понятен. И, соответственно, голландцы знают, какой манёвр сейчас начнёт «Крузенштерн» или «Седов». Англичане и русские их не понимают, а чёртовы гёзы легко отслеживают и тех и других.

Но — назад, к верёвкам. На кофель-нагельных планках (belaying pin racks), идущих вдоль бортов и вокруг каждой мачты, я насчитал 250 нагелей и на каждом висела бухта. То есть 250 веревок. Черт ногу сломит! И руку тоже. Потому что всё это счастье тягается вручную. Становятся 5-6 человек в ряд и под вопль «Twoooo — six! Twoooo — six!» начинают тянуть. Тут не то что руки — уши зеленеют!

И ладно — днём! А ты попробуй эти верёвки ночью найти в кромешной тьме. Да еще в дожде, на крене и в качке.

Две лебедки на фордеке, с помощью которых набивают кливерную группу — не в счёт. Пять кабестанов (два по бортам, один на баке) тоже не в счёт. На моей памяти, если не считать швартовки, их использовали всего пару раз.

Три брасовые лебёдки Ярвиса (Captain Jarvis brace-winch) — по одной на каждую мачту — работают только со стальными брасами, одновременно брасопя реи, то есть, переводя их на бейфутах из одного положения в другое вокруг мачты. Вот и всё.

А остальное — руками. Чуть зашёл ветер — трави с одного борта и набивай на другом. Меняешь галс - «Пошёл все наверх!» Тут вообще зевать нельзя. Клипер не лодка, не успел пройти на скорости через левентик с одного галса на другой, при общей парусности в 2200 кв.м. можно и назад под напором поехать.

Мы меняли галсы оверштагами и один раз поворачивали через фордевинд. В это время работают все три вахты.

Кстати, какой дурак придумал использовать на суше слово «аврал»? Те, кто хоть раз видел аврал (голландское overal — «все наверх») в Океане (ну, к слову, такой, какой бывает на борту Stad Amsterdam) никогда бы не применили это слово на земле, настолько быстро, слаженно и четко, с короткими командами выполняется вся работа.

Десять минут на поворот и вот уже обрасоплены все реи, развернуты по новому паруса, обтянут бегучий такелаж и капитан, хлопнув по плечу вахтенного офицера, спускается к себе в каюту.

...На нашей каюте было написано Rotterdam, что позволяло Ленке спокойно перезабивать косяки из оригинальной упаковки в потрошеный Parliament. На каюте у Артура значилось — San-Francisco. Когда его там не было, дверь была открытой. Когда он там был — дверь была заперта.

Я долго не понимал, почему так, а не наоборот, но однажды «господин из Сан-Франциско» выполз из своей норы и шёпотом сообщил мне, что боится соседа справа.

Тот по ночам страдал кошмарами и каждую ночь что-то орал на неведомом Артуру языке, отчего Артур сложил на соседней кровати чучело из одежды, а сам старался спрятаться в своем углу, сжимая в одной руке ножик, а в другой фонарик и всякую минуту подозревая, что псих из правой каюты вот-вот начнет к нему ломиться.

Артур этого соседа очень боялся, ночами не спал, поэтому на палубу выползал томный как Цискаридзе, только что сплясавший Нарцисса в «Видении Розы».

Одет он был тоже странно. Побогаче, чем Нарцисс в «Видении», конечно, но всё равно странно. Я как-то рассказывал о том, что в Артуре всё прекрасно — и лицо, и душа, и мысли... Всё, кроме одежды. Их у него есть две: южная (маска и ласты) и вся другая, которая для севера. Надобно заметить, что север у Артура, привыкшего к Мальдивам, начинается прямо в Эмиратах. То есть, свитера, валенки, зимние шапки и варежки он надевает еще в Дубае и снимает их на обратном пути там же.

В комплект зимней одежды входит всё, что нужно для подлёдного лова и ничего другого. Вот и в этот раз он вырядился в зимние рыбацкие штаны, рыбацкую же зимнюю куртку и свитер, на котором для большего тепла были вывязаны олени. При этом зимние рыбацкие сапоги в чемодан не вошли и на ногах у него красовались лаковые туфли Louis Vuitton.

- У Гергиева такие же, - стесняясь, признался Артур.

Я помню историю этих туфель. Он со Шри-Ланки послал смс-ку министру финансов Мальдивской Республики, тот не ответил, Артур обиделся и позвонил на мобильник президенту.

- Нехорошо, - согласился президент и предложил, - а давай, мы его снимем?

Артур понимал, что снимать министра финансов, будучи босым, - неуважение к политической системе страны, а его любимая обувь (тапки с супинаторами) к тому времени утонула. Поэтому, растолкав весёлых прокажённых, он зашёл в магазин и купил там себе этот самый Louis Vuitton.

Уже обутым он произвел кадровые перестановки в правительстве, министра финансов они с президентом сняли с занесением в личное дело и бросили на периферию начальником главка по делам неприкасаемых.

А туфли так и остались.

- На них барабулька хорошо идёт, - сказал Артур, - такая рыба греческая, очень всё блестящее любит. Вот.

И снова зачем-то добавил:

- У Гергиева такие же точно...

Я не знаю, что он этим хотел сказать. Может, что в мариинке принято дирижировать спиннингом. Может, что все люди из Осетии должны держаться друг друга. Может, то, что и Гергиев на свой Louis Vuitton тоже втихоря барабульку тягает. Не знаю. Я плохо разбираюсь в искусстве.

Но сам Артур, во что его не обуй, на дирижера не похож. Его можно одеть во всё новое и блестящее, но при первом же взгляде на него станет ясно: у этого  человека в кармане обязательно должна быть синяя изолента. И даже кусачки.

Паруса и верёвки Артура не интересовали. Он как кот в закрытую дверь, рвался в машинное отделение и нарезал круги около инженера-механика. Я был не лучше, я тоже вёл себя как кот.

Наша каюта располагалась по правому борту и когда был правый крен, за стеклом круглого иллюминатора постоянно, с гулом, бурлила вода. Я мог туда часами смотреть.

Я понимал, что похож на кота, который с восторгом смотрит в стиральную машину, но сделать с собой ничего не мог. Аж пальцы сами собой сжимались и щекотало кругом.

Пить с Артуром в этот раз не получилось. Видимо, своё армяно-германское мороженое не мог забыть. А когда он узнал, что глоток виски в баре стоит 4,75 евро, то сказал:

- Вот если не пить, а просто считать, сколько я сэкономлю, то пьяным можно стать просто от счастья.

Правда один раз, когда я сменился с вахты, он подошёл ко мне и заговорщицки произнёс:

- Пойдём примем?

Я как дурак, поверив в чудо, вприпрыжку помчался за ним в кают-компанию. Ну, и что, спрашивается? Я выпил виски, а он принял e-mail!

Stad Amsterdam, несмотря на не очень хорошие погодные условия, шёл достаточно стабильно. Ветер был до 40 узлов, море — до 7 баллов, особенно в Бискае, крен — до 20 градусов. Но клипер, оправдывая своё название, просто резал волну и уверенно двигался вперед на скорости от 9 до 14 узлов.

Ходить при крене в 20 градусов лучше действительно, держась на натянутые по всему кораблю канаты. В принципе, можно и так: я выяснил, что топсайдеры идеально держат тебя даже на мокром топсайде, то есть, на палубе, если она деревянная.

На Stad Amsterdam палуба сделана из дерева ироко (Milicia excelsa, если чо), так же как и те нагели, которые деревянные. И по нему не скользишь. Но береженого бог бережет, поэтому на всякий случай придерживались, особенно на ночных вахтах.

Собственно, у нас на хуторе любой мужик так же поступает, когда идёт, допустим, к куму выпить. Понятное дело, канаты по всему хутору не протянешь, да и попятят их тут же. Но есть гениальное изобретение — велосипед. Означает «быстрая нога». Это не к тому, что на велосипеде быстрее. Быстрее, как раз, не получается.

Это я к тому, что идёт человек выпить и ведёт велосипед. А когда идёт обратно, то уже велосипед ведёт человека. У мужиков на хуторе не нога быстрая, а мозги крепкие. Плюс вековой опыт. Когда ты хорошо выпил и у тебя хутор — то вправо, то влево, можно создать такой угол между собой и велосипедом (обычно от 70 до 120 градусов), что не упадёшь.

Хотя, конечно, всё равно падают и такими узлами в этих велосипедах завязываются, что до утра выпутаться не могут. Корову на рассвете выгоняешь, смотришь — то там, то там лежат. Самые крепкие ещё шевелятся. Обычно, коров пастуху передашь и давай этих из велосипедов выпутывать. Но многие доходят...

...Работа с парусами на клипере шла постоянно. Всегда кто-то лез на мачты, перемещался вдоль рей, разворачивал одни или сматывал другие паруса.

Вообще-то, работа на реях, особенно на кренах, особенно в шторм — это высший пилотаж матроса. Не просто так на морских парадах, где парусник идёт под мотором, шиком считается, когда паруса туго укатаны, весь такелаж идеально обтянут, а команда выстраивается на реях.

На мой взгляд, очень правильно себя вел наш капитан. На оверштагах он находился на мостике, или на штурвале, или просто стоял в стороне на контроле. Но не вмешивался в деятельность вахтенного офицера. Иногда мог что-то тихо тому сказать, не больше.

Мог, обходя судно, заметить какую-то снасть, которую не успели завести на нагель или не до конца набили. Тогда он просто брал и делал всё сам. Пару раз я оказывался рядом с ним и помогал. Впрочем, он об этом не просил. Делал то, что считал нужным и возвращался на мостик. Однако, и на мостике он не торчал постоянно, отдавая управление штурману.

Капитан парусника — всегда самый опытный моряк на корабле. Он проходит все стадии обучения и знает всё, чем в своей степени владеет любое из звеньев в цепочке «green hand — OS — AB — officer — captain».

По идее, так должно быть в любом деле. Вот только я не помню, чтобы так было в русской армии или флоте. Не принято у голландцев, чтобы капитан орал на команду.

Не как генерал ФСБ Сергей Иванов, который в телевизоре сказал разработчикам ГЛОНАСС: «Я вами руководил, вы меня обидели, я про вас всё президенту расскажу!» Как-то у голландцев принято, что если ты руководишь, то ты за всё и отвечаешь.

Может, это из-за того, что у них от Тиля и гёзов до капитана Ричарда и его команды 500 лет прошло? И что уже много поколений выросло с сознанием равенства всех людей между собой?

А у нас что прошло от фразы «лодка утонула» до второго пришествия Дзержинского на Лубянскую площадь? Пепел какого Клааса может стучать в оловянные сердца двух хоббитов и тех, кто их раз за разом выбирает?

Впрочем, не для того я ехал на Stad Amsterdam, чтоб всякую нечисть поминать...

...От мыса Finisterre, протиснувшись между TSS и знаменитым маяком, отпугивающим американские авианосцы, мы прошли вдоль Берега Смерти (La Costa De La Muerte) в прямой его видимости, милях в пяти-семи, на хорошей волне, с полными парусами.

С юго-запада подходил циклон, обещавший более 50 узлов ветра. С северо-запада навстречу ему шёл другой. А еще ярко-малиновым фурункулом, пока еще далеко от нас, наливался St. Jude Storm. Пора было скрываться. Тем более, что из-за сложной погоды португальские власти собирались закрыть вход в порт Leixoes.

Мы списались на берег и Саймон, наш кок, выдал Артуру на дорожку банку Guinness'a. Мы десять дней ели то, что готовил Саймон и лучше всего ему, как мне кажется, удался именно вот этот Guinness.

Про всё остальное его варево сказать что-либо сложно. Какие-то супы из пластилина, какие-то гуппи под шубой. Мы так и не поняли, что мы конкретно ели. Но ничего другого не предлагалось, да и не жрать же мы приехали на Stad Amsterdam! Так что, Guinness был действительно царским подарком.

- В холодильник поставлю, - сказал Артур, - он там отстоится, а завтра я его выпью.

...Пока мы были в море, Настя сняла нам апартаменты в центре Порту, на Рибейре, с видом на площадь и на реку. Мы с Ленкой сразу отправились пить портвейн и докуривать последний косяк, а Артур поехал в аэропорт за Риткой. Она всё-таки прилетела. Не к началу перехода, а к концу, не в Голландию, а в Португалию. Да какая, собственно, разница!

Порту, второй по величине после Лисса город Португалии, по русским меркам — просто Можайск какой-то. Маленький, ободранный, но, правда и ободран он как-то дизайнерски, и портвейн тут не в пример лучше, чем в Можайске.

Иное дело, что всякий раз, куда бы я не пришел из Океана, на каком бы берегу не оказался, мне сразу хочется развернуться и снова уйти обратно, на Большую Воду.

Stad Amsterdam уже перед нашим отлётом так и сделал: выждал окошко в циклонах и ушел на Канары, где мы его с Артуром в первый раз и увидели. Мы гуляли и пили портвейн, слушали этот кошмар, который у нас называется «Ласковый Май», а тут — фаду, съездили еще раз на клипер перед самым его отходом (откуда звонили и сказали, что я забыл в каюте iPad). Взяли, кстати, у Саймона тот самый Guinness и отвезли его к себе. В общем, нормально.

Утром Артур залез в холодильник и вытащил банку. Ну, а дальше вы знаете. Дальше пришла Ритка.

- Ой! - удивилась она. - С шариком?

Артур не успел ничего сказать, как Ритка поднесла Guinness к уху и потрясла.

- Кажется, без шарика, - разочарованно сообщила она и отправилась одеваться.

На улице по-прежнему орали фаду. Шёл ливень. Ветром трепало мокрое бельё на балконах, вода пробивалась сквозь наше окно и текла на пол.

Артур вздохнул и, поставив банку перед собой, посмотрел на часы. И стрелки, и дождь, и общая усталость говорили о том, что нам всем уже пора улетать домой...

Использованы материалы сайта: http://suzemka.livejournal.com/45736.html