Репортажи | Цветы мудрости в колыбели шаманов

Сын шамана Владимир Буинов и автор

На заднем плане Мыс Бурхан и скала Шаманка.

Фото Евгения Усова. Фотогалерея

Цветы мудрости

Позади долгий путь на рейсовом автобусе от Иркутска вдоль Ангары и побережья Байкала, переправа на пароме. Мы на острове Ольхон, прародине бурятского шаманизма. Считается, что именно здесь находится священное место, где легче всего общаться с духами.

ПОСВЯЩЕННЫЕ называют этот похожий на вытянутое тело нерпы кусок земли длиной 80 км со степями на юге и горами на севере «энергетическим сердцем» самого глубокого на планете пресноводного моря-озера, а мыс Бурхан — одной из девяти святынь Северной Азии. Это сюда бежали сибирские шаманы, спасаясь от нукеров Чингисхана и комиссаров революции. Такие ключевые фразы как «заповедник духов», «избранная земля» и «прародина шаманизма» находят у островитян самый живой отклик и сочувствие. «Да, парень, - кивнет абориген, обводя рукой окрестные пляжи и сопки, - тут они и живут, духи. Вон где зубцы на Бурхане…».

Две скалы – будто бы сошедший с картины художника-мариниста «каменный дворец» на мысе Бурхан («бог» по-бурятски) и стоящая рядом скала Шаманка каждое лето привлекают сюда целые процессии паломников, в том числе и адептов многочисленных сект - тех, кто, лишь сойдя на берег, объявляет себя Богом или его бессмертным воплощением. Местные мальчишки смотрят на это с буддийским спокойствием… «Потомки маклаудов» устраивают шоу на бурятских святынях и вербуют местных жителей, посвящая их в «жрецы» и «магистры». Тут же камлают и режут жертвенных баранов настоящие шаманы, прибывшие на слет из Якутии и обеих Америк. А в это время в домах бурятов проводят житейские обряды и исцеляют людей родовые старейшины — «шаманы клана».

На Бурхане есть скрытая пещера, где камлали еще древние шаманы. Теперь она заброшена и окружена наскальными граффити. Пока на Ольхон не пришли русские, мыс и окружающие его поля были табу - посторонним, иноверцам и женщинам из ближайших улусов не разрешалось даже близко подходить к жилищу мистических сущностей, а копыта своих коней, подъезжая к Бурхану, буряты трепетно оборачивали мягкими тряпками. В 1930-х в рамках борьбы с пережитками вблизи мыса построили поселок Хужир, а в девственно-чистой лагуне возвели пирс и нефтебазу. Недавно и то и другое снесли, но легендарная святыня так и осталась местом массовых гуляний.

Середина дня. Мы беседуем во дворе просторного дома сына бурятского шамана, местного, как здесь говорят, старейшины Владимира Буинова. Дом стоит на краю Хужира, почти на самом мысу (ближе только метеостанция), и, проходя на рассвете по огороду в дощатый сортир, я вижу за забором величественную корону Бурхана, подсвеченную первыми лучами солнца.

Разбирая рыбацкую сеть во дворе усадьбы, старик-бурят рассказывает мне о тонкостях обряда сожжения, на который и сейчас не пускают никого из чужих. Близкие умершего вместе с шаманом, объясняет он, относят тело (без гроба) в лес и обкладывают его распиленными повдоль стволами лиственниц. Затем разводят под этим древесным саркофагом костер и уходят, не дожидаясь конца. Наутро полагается прийти и проверить, все ли сгорело… Его младшего брата, известного российского хирурга Бориса Буинова, так же, по традиции, сожгли в лесу под Хужиром. Он тоже был «немножко шаманом» и делал в поселковой больнице сложнейшие операции.

Про историю трагической смерти Бориса Буинова знает весь поселок. Доктор медицинских наук, он преподавал в мединституте в Иркутске. Многие годы спасал людей, но в итоге сам попал под скальпель хирурга – на трансплантацию почки. Деньги на лечение собирали всем миром. Но началось отторжение органа… За год до смерти Буинов-младший приехал домой на костылях: лекарства, которые он принимал, выводили из организма слишком много кальция. «Одно бедро уже разрушилось, - объяснял он, - второе на очереди. И еще я слепну». А перед смертью врач и ученый человек высказал последнее желание: «Сожгите меня по обычаю». После совершения обряда по Хужиру пополз слух, что пересаженная почка не сгорела. Я спросил об этом Буинова-старшего. Он подтвердил: «Мой брат не курил, не пил, но в 58 лет умер молодым. Ему пересадили почку от другого человека. После этого долго не живут, он сам говорил, два-три года. Так и вышло... Отнесли мы тело в лес, подожгли и ушли. Утром глядим, а почка-то не сгорела. Я сам видел: все серое и черное, а среди пепла лежит что-то, как яичный желток. Взяли, разломили, а она внутри – сырая и зеленого цвета. Собрали прах, положили в мешок и отвезли на кладбище…».

Я говорю, что в самом деле слышал, будто во время кремации в лесу случаются странные вещи: не сгорает тот орган, из-за болезни которого человек умер. По этому признаку шаманы будто бы и устанавливают причину недуга… Буинов качает головой: «Так бывает. Но почке брата уже совсем не было мяса, сплошная химия, которой его пичкали - одни лекарства. Поэтому она и не сожглась…»

Мы идем на Бурхан и фотографируемся на фоне скалы. Буинов показывает большое коричневое пятно в виде дракона, проступившее на поверхности камня: «Смотри, как природа сделала! Или дУхи».

На Ольхоне считают, что силуэт динозавра – знак свыше. Нижний выход из «пещеры шаманов» находится где-то там… Сам Буинов похож на индейских персонажей - колдунов-«брухо» из произведений Кастанеды: он мудр, по-своему красив, хотя и горбат, ростом – мне по грудь, но не кажется карликом. Глядя на него, веришь, что, как говорит научная гипотеза, предки индейцев Америки пришли с Байкала… Он говорит, приглаживая короткие седые волосы: «Мой отец, Бужга Буинтуевич, мог вправлять суставы, позвоночник, был костоправ. Снимал, как это по-русски, сглаз и порчу. А меня вылечить не смог. Делал-делал, не вышло никак. Мне очень больно было, я помню, четыре годика исполнилось тогда… Я родился в юрте в улусе за Песчанкой (поселок на Ольхоне – Авт.). Отец имел шаманскую силу, но меня обрядам не учил. Я потом сам как-то вспомнил…». В Хужире говорят, что желудок шамана Бужги, болевшего раком, тоже не сгорел в погребальном костре, как и почка его сына Бориса. А мать Владимира Буинова, умершая от инсульта, сосудистого заболевания, сгорела вся без остатка.

Сейчас на Ольхоне мало кто помнит, как грамотно проводить обряды. Но кому-то это делать надо… Кроме Буинова при случае шаманят еще два старика-бурята – Виктор и дядя Кеша. Они «брызгают», чтобы ублажить духов, молоком или водкой по сторонам света и могут по правилам зарезать жертвенного барана, но не считают себя истинными шаманами. «Последнее время брызгаем больше молоком, — говорит Буинов, — так лучше. Раньше брызгали тарасуном (молочная самогонка. — Авт.), но сейчас его шибко не гоняют… Но мы — не шаманы, а старейшины»… Местные водители, проезжая мимо ритуальных столбов – обо, установленных на перевалах, тоже брызгают рядом с ними водкой, чтобы техника в пути не подвела. Пешие же путники и брызгают, и выпивают, не чокаясь.

У Владимира Буинова пять дочерей и сын. «Я думал, не женюсь, - говорит он. - Но женщины сами прибегали ко мне…». Хотя сейчас с материка на остров приезжает молодой шаман Валентин Хагдаев с дипломом и всеми формальными регалиями, к «старшему по духам» все равно ходят «поговорить». Однажды к Владимиру Бужигеевичу зашел американский саксофонист Пол Уинтер, известный аранжировками песен китов и волчьего воя. Его сопровождал Валентин Распутин. Музыкант, писатель и старик-бурят уединились на Бурхане. Там они проводили закат, пекли на рожнях омуля, а Буинов, напевая заклинания, совершил таинство…

Продолжение