Библиотека | Рассказы

Предисловие:

После публикации в интернете «Баек капитана Кати» мне часто приходилось выслушивать мнения некоторых моих читателей. Одни восхищались, другие ругали. Равнодушных, однако, не было. Те, кто мои байки ругал, говорил мне, что такие байки писать никак нельзя – это неполиткорректно. Что, описывая чьи-то ошибки, я дискредитирую этих людей в глазах общества. Что такие байки можно рассказывать только у костра на Тайване после третьего стакана. Что нельзя описывать людей такими, какие они есть на самом деле, а уж тем более, при этом упоминать их имена, и помещать их фотографии. Уж не знаю, что бы это тогда были за рассказы?

По моему глубокому убеждению, правда и «политкорректность» вещи несовместимые. Можно либо написать живой и правдивый рассказ, либо шаблонное школьное сочинение типа: «Усталые, но довольные, туристы – парусники возвращались из похода домой». Эти же мои рассказы, «политкорректно» можно пересказать всего в двух строчках:

Я слушала живых поэтов,

Спасибо партии за это.

Единственное, что я сделала в угоду, гм, «политкорректности», это не стала называть «фамилии, явки, шифры, адреса» моих героев. Кроме, разумеется, тех, без которых в рассказе не обойтись, как, например, имя Александра Сергеевича Пушкина.

Прежде чем публиковать эти байки в интернете, я много раз рассказывала их на дружеских посиделках в различных компаниях, и мне приходилось слышать реплики типа:

-«Ты всё врёшь, я сам ходил в советский детский садик, и у нас ничего такого не было! Ты это всё сочиняешь! Такого не может быть, потому, что не может быть никогда!»

На это я сразу отвечу, что во первых: у меня совершенно не развито творческое воображение и сочинять я не умею, а во вторых ещё Достоевский говорил, что ничего выдумывать не надо, никто не может выдумать историю лучше, чем сама жизнь. Или что-то в этом роде.

А насчёт того, что подобные байки можно рассказывать только после третьего стакана: так кто ж вам не дает? Можете и костёр перед монитором разжечь, если хотите!

Байка №1: Белочка.

Что такое детский сад, я узнала довольно рано, т.к. матери приходилось ходить на работу, а отец с нами не жил. Утро в детсаду начиналось в 6 утра с пения Интернационала. Мне было года 4, но я отчётливо помню эту картину: огромная, на 3 группы спальня, вся уставленная кроватями, возле кроватей стоят сонные невыспавшиеся дети и на всё помещение нестройными детскими голосами вопят: «Вставай проклятьем заклеймённый весь мир голодных и рабов…». Я тогда всерьёз считала, что эту песню мы поём про себя, и очень удивилась, когда мне сказали, что это не так, а делаем это мы «из солидарности с трудящимися капстран». Зачем нужно было поднимать детей в такую рань, и каким образом эта идиотская процедура пения Интернационала могла помочь трудящимся капстран, мне до сих пор не понятно.

Официальной религией того времени был коммунизм, и нас активно приучали верить в главного идола этой религии – Дедушку Ленина. Делалось это с помощью песен, стихов и рассказов, которые сами по себе «имели высокую художественную ценность». Нас же заставляли всё это петь, читать и разучивать наизусть. Однако всё это имело оборотную сторону, которая самым неожиданным образом проявлялась. Например: На одном из занятий нас попросили слепить из пластилина зоопарк. Один из мальчиков, изобразив кое-как клетки с животными, посреди всего этого великолепия расположил памятник Ленину. На вопрос воспитательницы «Зачем в зоопарке памятник?» мальчик совершенно невозмутимо пояснил: «А как же, животные же тоже хотят жить при коммунизме!».

Особенно мне нравились рассказы. Один из них повествовал о том, как Ленин, сидя в тюрьме, лепил из хлеба чернильницы, в которые он наливал молоко, которым, в свою очередь, он писал свои труды в книгах между строчками. Когда заходил надзиратель, Ленин съедал чернильницу и надзиратель не найдя у него ничего, кроме книги, которую он якобы читал, уходил, а хитрый и находчивый Ленин, лепил из хлеба новую чернильницу, наливал в неё молоко, и продолжал заниматься написанием своих бессмертных творений. Не всегда, однако, у него всё проходило гладко, как-то раз ему попался дотошный надзиратель и Ленину пришлось съесть подряд 16 чернильниц, но он всё равно вышел победителем, а надзиратель в очередной раз ничего не обнаружил. В этом месте рассказа, я задала вопрос, который казался мне совершенно логичным: «А куда Ленин при обыске девал перо, которым он писал?». Ситуация, как говорится, из серии «гусары молчать!». Воспитательница не нашла что ответить, и сказала что-то типа, что умная девочка в моём возрасте не должна задавать таких идиотских вопросов. Когда я потом перечитывала эти рассказы в более взрослом возрасте, я обратила внимание ещё на один момент: Ленин ведь в свои чернильницы наливал молоко из чего-то, то есть молоко уже до этого содержалось в каком-то сосуде, так почему нельзя было макать перо в этот сосуд, а надо было лепить из хлеба, не обладающего водоупорными свойствами, какие-то чернильницы, а потом судорожно их поедать?

В другой раз нас повезли на экскурсию по городу, а в конце привезли на площадь Ленина, где тогда располагалась главная новогодняя ёлка города. Воспитательница, показывая на памятник Ленину, говорит нам: «Вот посмотрите, дети, Дедушка Ленин смотрит на то, какую замечательную ёлку советская власть поставила детям!» Мне же доводилось бывать там не только зимой, но и летом, и я знала, что ёлка стоит только зимой и спросила: «А куда Дедушка Ленин смотрит летом, когда ёлки нет?». За ёлкой, напротив Ленина располагался Госбанк, сказать, что Ленин смотрит летом туда, воспитательнице, наверное, было неудобно, и она, неодобрительно посмотрев на меня, проигнорировала мой вопрос, а вечером вызвала мою маму и провела с ней беседу на тему: «Почему ваша Катя постоянно задаёт такие неудобные вопросы про Ленина, не проводите ли вы с ней дома сеансы антисоветской пропаганды?»

Отдельной темой были песни. Я не буду их сейчас все перечислять, читатель, помнящий советское время, знает их не хуже меня, расскажу лишь об одной. Там были такие слова:

Ленин всегда живой,

Ленин всегда с тобой,

В горе надежде и в радости.

Ленин в твоей весне,

В самом счастливом сне,

Ленин в тебе и во мне.

Последняя строчка меня особенно поражала, я не могла понять, как же это Ленин может быть одновременно и в тебе и во мне, и однажды задала соответствующий вопрос воспитательнице. В ответ услышала раздражённый монолог следующего содержания: «Ты же уже не маленькая, тебе пора и самой понимать, что фраза «Ленин в тебе и во мне» - это надпись в роддоме!!!» А что если рождается девочка? Комментарии, как говорится, излишни.

Апофеозом всего этого стал новогодний праздник, когда воспитательница, наряженная по этому случаю снегурочкой, предложила позвать главного героя праздника:

-«А ну-ка, дети, давайте хором крикнем: дедушка…»

-«Леееенин» - хором закричали дети.

-« Да, нет же, не Ленин, сейчас к нам должен придти другой дедушка» - в отчаянии пыталась объяснить нам воспитательница текущую ситуацию – «ну-ка, дети, давайте позовём ещё раз: дедушка…»

-«Леееенин!!!» - упорно продолжали кричать дети, игнорируя все пояснения воспитательницы.

Когда всё-таки в комнату вошёл Дед Мороз, у многих детей наступил ступор из-за вопиющего несоответствия внешнего облика Деда Мороза и Дедушки Ленина, портрет которого висел в каждой комнате. Некоторые дети с рёвом бросились вон из комнаты, такого явного подлога, они никак не ожидали. Приглашённый Дед Мороз явно не ожидал такой необычной реакции детей на его появление. Когда же ситуация немного устаканилась, Дед Мороз предложил оставшимся детям прочитать про него какое-нибудь стихотворение. В зале повисла гнетущая тишина. Наконец в центр зала вышел робкий стесняющийся мальчик, и кое-как, смущаясь и краснея, произнёс следующее стихотворение:

Дед Мороз, Дед Мороз,

Тубареточку принёс.

Тубареточка мала,

Деду по носу дала.

В зале снова повисла гнетущая тишина. Дед Мороз был явно озадачен, такого приёма он никак не ожидал. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Дед Мороз предложил детям спеть какую-нибудь песню про ёлочку. Тогда всё тот же мальчик вышел на середину зала и пропел:

В лесу родилась ёлочка,

А кто её родил?

Четыре пьяных ёжика

И Гена крокодил.

Тут уже и до воспитателей дошло, что вечер безнадёжно испорчен. К следующему новому году мы уже учили стихи и песенки новогодней тематики, но осадок, как говорится, остался. А всё дело в том, что перед новым годом нам усиленно читали рассказ о том, как Ленин с Бонч-Бруевичем пришли к детям на ёлку.

Когда воспитатели не слышали, дети часто читали стишки про Ленина совершенно непристойного содержания. Эти стишки распространялись из уст в уста, и моментально разносились по всему детсаду. Однажды и я решила похвастаться своими познаниями в этой области и прочитала что-то типа:

Дедушка умер, а дело живёт,

Лучше бы было наоборот.

Кто-то на меня донёс воспитательнице, и меня до конца дня посадили в карцер, которым служила неисправная душевая кабинка в ванной комнате. Сидеть там было неудобно холодно и тоскливо. Когда вечером, после работы, моя мама пришла меня навестить, я пожаловалась ей на своё бедственное положение и слёзно просила меня из этого места забрать, на что услышала её категоричное возражение:

-«Ну куда я тебя дену, дома опять наш алкаш со своими дружками гуляет, не оставлю же я тебя одну с ними».

Когда я это услышала, в моей голове моментально созрел коварный план.

Дело в том, что мы с мамой жили в коммуналке, одну из комнат которой занимал мужик, работающий вахтовым методом на крайнем севере. Кода он приезжал с вахты, то в течение недели пропивал все заработанные деньги, и в это время у нас дома гуляли все алкаши района, когда деньги у него заканчивались, он снова куда-нибудь нанимался. Сидеть дома с алкашами мне казалось куда меньшим злом, чем детсад, и я совершила дерзкий побег. Когда нас, на следующий день вывели на прогулку, я нашла в заборе место, где расстояние между прутьями позволяло мне между ними пролезть, и осторожно прячась за кустами, удалилась из поля зрения воспитательницы и просто пришла домой. Дверь мне открыл наш сосед. Поскольку наша комната была закрыта на ключ, которого у меня не было, я прошла на кухню и уселась за наш стол. На меня обратили внимания алкаши, и один из них спросил меня:

-«Девочка, ты откуда тут взялась?»

-«Я ушла из садика» - честно ответила я.

-«А в какой садик ты ходишь, как он называется?» - продолжал интересоваться мужик.

-«Белочка» - ответила ему я.

Детский сад действительно назывался «Белочка», но это слово вызвало у алкашей бурную реакцию, которая мне была совершенно непонятна. Дело в том, что на жаргоне алкашей слово «белочка» означает – «белая горячка», но тогда я этого, естественно, не знала. Алкаши просто катались со смеху:

-«Ха-ха-ха – детский сад «Белочка» - ха-ха-ха, ну надо же, а детский сад «Белочка» - ха-ха-ха!!!»

Тут встал со стула один из алкашей с кучерявой шевелюрой и бакенбардами и торжественно прочитал следующее стихотворение:

«Белочка»

Товарищ верь, придёт она,

Не лев, не птица, не лисица.

Мы пробудимся ото сна,

И в медицинские страницы

Запишут наши имена.

Это стихотворение вызвало у алкашей бурю восторга, а наш сосед восторженно произнёс:

-«Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»

Аэрофотостереограмметрпром г. Новосибирска.

Представляет:

Екатерина Лаврина

Неморские байки.

Или

Не думай о поэтах свысока.

Рассказы, написанные по воспоминаниям детства.

«Она пишет об эпохе, о которой почти ничего не знает

в духе «Колымских рассказов» Варлама Шаламова»

А. Казаков. Художественный руководитель Лиги Свободных Авторов

Самиздат.

Новосибирск 2014г.

Тираж 3 экземпляра.

Материал: Екатерина Лаврина