Библиотека | Рассказы

Предисловие:

После публикации в интернете «Баек капитана Кати» мне часто приходилось выслушивать мнения некоторых моих читателей. Одни восхищались, другие ругали. Равнодушных, однако, не было. Те, кто мои байки ругал, говорил мне, что такие байки писать никак нельзя – это неполиткорректно. Что, описывая чьи-то ошибки, я дискредитирую этих людей в глазах общества. Что такие байки можно рассказывать только у костра на Тайване после третьего стакана. Что нельзя описывать людей такими, какие они есть на самом деле, а уж тем более, при этом упоминать их имена, и помещать их фотографии. Уж не знаю, что бы это тогда были за рассказы?

По моему глубокому убеждению, правда и «политкорректность» вещи несовместимые. Можно либо написать живой и правдивый рассказ, либо шаблонное школьное сочинение типа: «Усталые, но довольные, туристы – парусники возвращались из похода домой». Эти же мои рассказы, «политкорректно» можно пересказать всего в двух строчках:

Я слушала живых поэтов,

Спасибо партии за это.

Единственное, что я сделала в угоду, гм, «политкорректности», это не стала называть «фамилии, явки, шифры, адреса» моих героев. Кроме, разумеется, тех, без которых в рассказе не обойтись, как, например, имя Александра Сергеевича Пушкина.

Прежде чем публиковать эти байки в интернете, я много раз рассказывала их на дружеских посиделках в различных компаниях, и мне приходилось слышать реплики типа:

-«Ты всё врёшь, я сам ходил в советский детский садик, и у нас ничего такого не было! Ты это всё сочиняешь! Такого не может быть, потому, что не может быть никогда!»

На это я сразу отвечу, что во первых: у меня совершенно не развито творческое воображение и сочинять я не умею, а во вторых ещё Достоевский говорил, что ничего выдумывать не надо, никто не может выдумать историю лучше, чем сама жизнь. Или что-то в этом роде.

А насчёт того, что подобные байки можно рассказывать только после третьего стакана: так кто ж вам не дает? Можете и костёр перед монитором разжечь, если хотите!

Байка №4 Выпитые фляги.

С другой песней Городницкого у меня тоже связана забавная история: Дело в том, что любимой песней нашего соседа была песня «Кожаные куртки» она же «Песня полярных лётчиков», которую сосед пел иногда по несколько раз за симпозиум – так она ему нравилась. На возражения некоторых поэтов, о том, что он эту песню сегодня уже пел, сосед невозмутимо отвечал, что вот Вася, или там Петя, её ещё не слышали, и поэтому он её споёт ещё раз, т.к. они обязательно должны её услышать, иначе, всё, хана, их жизнь никуда не годится. Всё дело в том, что когда наш сосед впервые поехал на крайний север, он взял с собой гитару, и на каком-то северном аэродроме, где он должен был сесть на вертолёт, который перебросил бы его на месторождение, лётчик вертолёта его спросил?

-«Мужик, а ты знаешь песню «Кожаные куртки»?»

-«Нет, не знаю, а что?» - растерянно спросил наш сосед.

-«Ходят тут всякие с гитарами, а такую песню не знают…» - разочарованно протянул лётчик.

На другом аэродроме произошло примерно то же самое. Когда нашего соседа несколько раз спросили не знает ли он песню «Кожаные куртки», ему уже самому стало интересно, что же это за песня такая, и когда в конце вахты, по пути домой, он прилетел в крупный посёлок Хатангу, он там разыскал человека, который знал эту песню, уговорил его её ему спеть, выучил песню наизусть, и с тех пор стал у лётчиков своим человеком. Эта волшебная песня, словно пароль, открывала ему все двери и сердца лётчиков. А поскольку лётчики это не только заброска, но и источник спирта, приятно было вдвойне. Естественно, с этой песней у нашего соседа были связаны самые лучшие воспоминания – о попойках на Крайнем Севере, и эта песня, автоматически, стала его любимой.

В этой песне были слова: «Прочь тоску гоните, выпитые фляги!»

Эта строчка меня просто поражала. Дело в том, что в советское время флягами называли огромные ёмкости с откидной крышкой, в которых в магазин привозили продукцию, например сметану. Народ подходил со своей стеклотарой, в которую и наливали продукт из вышеупомянутых фляг. Фляги были разных типоразмеров, но даже самые маленькие из них, по сравнению с поллитрой, объём имели огромный.

В результате, слушая эту песню, я представляла себе какие-то нереальные пьянки, по сравнению с которыми, то, что происходит у нас на кухне, просто «детский сад». А когда сосед сказал мне, что на севере водки нет, и поэтому там пьют чистый спирт из антиобледенительных систем самолёта, моё детское воображение просто зашкалило, ибо я автоматически умножила всё на два. Самим алкашам хватало бутылки на рыло, чтобы ужраться в стельку, и способность мифических полярных лётчиков пить такими объёмами казалось мне просто фантастической. К тому же речь шла не о том, чтобы упиться в хлам, а просто «разогнать тоску».

А дальше всё как в мексиканском сериале: Прошло 20 лет. В 2006 году я поехала на бардовский фестиваль в Шерегеш, куда приезжал Городницкий. Мне ещё так повезло: я ехала в одном купе с Сергеем Рахчевским, который на том фестивале должен был выступать в роли аккомпаниатора Городницкого. Рахчевский наш местный товарищ, и с Городницким до этого никогда не выступал, поэтому всю дорогу он тщательно готовился к концерту: прослушает на магнитофоне песню, и сидит её подбирает. И вот я захожу в купе, слышу с детства знакомые песни и на автомате начинаю подпевать. Тут Рахчевский радостно восклицает:

-« О, Катя, помоги мне, пожалуйста! Я тут к концерту готовлюсь, попой мне тексты, а я буду подбирать мелодии!!!»

Отказать в такой просьбе я никак не могла, тем более, что мне это ничего не стоило, и я, усевшись рядом, стала петь Рахчевскому песни Городницкого, а он тем временем подбирал аккомпанемент. И так 16 часов пока ехал поезд. Погружение в творчество Городницкого было полное. На фестиваль приехали мы уже хорошо «подкованные». На концерте Городницкий спел пародию на свою песню «Кожаные куртки», которая начиналась словами:

-«Кожаные брюки, брошенные в угол» и дальше шло что-то про милую подругу – я с первого раза не запомнила, память была уже не та, что в детстве.

Когда мы ехали обратно в поезде, Рахчевский после концерта «расслабился», достал баян и мы, уже ради собственного удовольствия, под баян, гитару, и скрипку стали петь различные бардовские песни, какие знали, и в том числе песню «Кожаные куртки». Тут мне пришла в голову мысль вспомнить пародию, которую спел на концерте Городницкий, я села и записала первую строчку, но дальнейший текст был для меня как в тумане. И тут на меня накатило невероятное вдохновение, ожили детские воспоминания: алкаши на кухне и ассоциации, возникавшие у меня в детстве с этой песней, особенно со строчкой про выпитые фляги. И я на одном дыхании написала пародию:

Кожаные брюки, брошенные в угол,

Выпитые фляги киснут в животе.

Бродит за ангарами милая подруга

Видно заблудилась ночью в темноте.

Командир со штурманом рюмочки наполнят

И метеослужба им тост произнесёт

Если бортмеханик о подруге вспомнит,

То второй пилот его стулом подопрёт.

Эту флягу горькую допивать пора нам,

Наглухо рассудок и глаза зачехлены.

Снова из каптёрки тянет перегаром,

Морда перекошена даже у луны.

Лысые романтики, взросленькие дяди,

А опять нажрались, словно малышня,

Фляги столитровые выпили не глядя,

Разбегайтесь чёртики дальше от меня.

Кожаные брюки на ноги надеты,

Как обычно утром – задом на перёд.

Вот опять идёт к нам школьница невеста,

Может хоть рассолу, дура, принесёт.

Когда я приехала с фестиваля, то 1 апреля пришла на сборище в бардклуб «Эврика». Стол, обычно заваленный всякими печенюшками и уставленный стаканами с чаем, в этот раз был абсолютно пуст, лишь посередине стола стояла кружка в форме коровы. Вокруг, в гробовом молчании сидели члены бардклуба. Чтобы хоть как то разрядить обстановку, я рассказала о том, как я съездила в Шерегеш, где видела Городницкого, и как написала на него пародию, которую тут же и исполнила.

Когда я закончила, Марина, руководитель клуба, пододвигает мне кружку и говорит:

-«Вот возьми, Катя, это твой приз!»

-«Какой ещё приз?» - не поняла я

Оказывается в клубе в этот день, проходил конкурс на самую неправдоподобную историю в честь 1 апреля, где все участники клуба, по очереди, рассказывали какие-нибудь неправдоподобные истории, я же пришла последней, и ничего не зная о конкурсе, просто рассказала, как я съездила в Шерегеш. В итоге, моя, совершенно правдивая история о том, как я написала пародию, оказалась самой неправдоподобной историей к 1 апреля.

Эпилог:

Эти посиделки на кухне с алкашами сыграли в моей жизни двоякую роль: С одной стороны они привили мне отвращение к водке как таковой, потому, что я видела, что происходит с людьми после её употребления. В пьяном виде алкаши творили всякую фигню: били головой унитазы, молотками по носу, гитарами по головам и не только. С другой стороны: поскольку большинство алкашей были интеллигентными людьми: писателями, профессорами, поэтами и путешественниками, то наблюдение этих пьянок, прослушивание песен, стихов, баек и научных дискуссий нехило расширяло мой кругозор, побуждало читать новые книги, изучать географию, учиться играть на гитаре, да и просто это было очень интересно. Представьте себе, что у вас на кухне каждый день происходят заседания эдакого клуба путешественников в сочетании с клубом популярной науки, песни и поэзии, ведущий которого – сам Александр Сергеевич Пушкин. Телевизора у нас не было, но эти симпозиумы мне отлично его заменяли.

Вобще-то, алкашами этих людей называла моя мама, а сами себя они называли поэтами, что и подтверждали неоднократно примерно такими сценами: На кухне сидят трое: Наш сосед, Шипилов и Пушкин, и ведут такой диалог:

-«Как вы относитесь к стихам Бродского?» - вопрошает Шипилов нашего соседа.

-« Я их не понимаю, они сами себе противоречат. Вот, например, Бродский заявляет « Ни креста, ни погоста не хочу выбирать…» и тут же утверждает обратное, заявляя: «На Васильевский остров я приду умирать.» - называет конкретное место – Васильевский остров.»

-«Но, это же поэтическая преамбула!» - восклицает Шипилов.

Тут заходит моя мама:

-«Фу, алкаши!!! Опять нажрались!!! Шли бы вы куда-нибудь в другое место со своими пьянками!!!»

Тут встаёт Пушкин и декламирует такое стихотворение:

За чем ни коротали б свои дни мы

И где не обирались б мы греха,

Поэт гоним, поэты все гонимы,

Но не прогнать вам рифму из стиха.

Вот такое вот столкновение возвышенного с обыденным мне доводилось видеть почти каждый день на симпозиумах проходивших у нас на кухне.

Кстати слово «симпозиум» наш сосед переводил как «дружеская попойка», а оказавшийся как-то на симпозиуме профессор лингвист пояснил , что на самом деле оно переводится просто: «вместе сидим», но именно трактовка нашего соседа навсегда закрепилась в моём сознании применительно к слову «симпозиум» и я всю жизнь называю так все пьянки в которых мне доводится участвовать.

Когда меня потом позвали на пьянку мои одногрупники по техникуму, я сперва с радостью согласилась, ожидая там увидеть примерно то же, что привыкла видеть на нашей коммунальной кухне: стихи, песни, рассказы… Каково же было моё разочарование, когда я увидела, что мои сверстники просто тупо жрут водку, причём в таких количествах, что наши алкаши, по сравнению с ними, просто дети, но ни песен, ни стихов, ни рассказов, ни той атмосферы непринуждённого дружеского общения, которая царила у наших алкашей, там нет. Там просто нажирались до свинского состояния. Мне это было противно, и я больше на такие мероприятия не ходила, чем разобщила себя с группой. Свой коллектив я нашла лишь в парусно-бардовской тусовке, там было как раз то, что я искала. И хотя там тоже пьют, но во первых очень умеренно, а во вторых меня непитиём не попрекают. А всё остальное даже лучше: Море, острова, костры и парусные регаты – романтика!

И всё же никогда мне не забыть тех алкашей на нашей кухне, которые открыли мне целый мир и навсегда изменили моё сознание, кем, без всего этого, бы я сейчас была? Не знаю.

Аэрофотостереограмметрпром г. Новосибирска.

Представляет:

Екатерина Лаврина

Неморские байки.

Или

Не думай о поэтах свысока.

Рассказы, написанные по воспоминаниям детства.

«Она пишет об эпохе, о которой почти ничего не знает

в духе «Колымских рассказов» Варлама Шаламова»

А. Казаков. Художественный руководитель Лиги Свободных Авторов

Самиздат.

Новосибирск 2014г.

Тираж 3 экземпляра.

Материал: Екатерина Лаврина