Спелеологический клуб "Сибирь" | В погоне за приведениями

1, 2, 3, 4

Сказки Кугитанга.

Ку-ги-танг; это звонкое, ритмичное слово соединило в себе два таджикских: «куг» – горы и «танг» – узкое ущелье. Получилось - горы, расчлененные узкими ущельями, – Кугитанг.

«Дик и угрюм Кугитанг. Как будто погрузившись в дремоту, смотрит он вдаль, на песчаные пустыни Каракумов, на светлую многоводную шаловливую красавицу Аму, протекающую по равнине. Видит он постоянно караваны, направляющиеся из Афганистана в Керки и дальше до самой далекой Хивы. Тысячелетия прожил Кугитанг с тех пор, как огромное безбрежное море шумело у его подножия, омывая берега зеленовато-серыми гребнями прибоя. Затем море, волна за волной, постепенно отходило к северу, оставляя после себя огромную пустыню, также похожую на море, но желтого цвета» – таким открылся этот край в начале прошлого века русскому путешественнику Д.Н. Логофету.

По сведениям Диодора Сицилийского в этих местах проходили фаланги Александра Македонского; античный писатель Арриан сообщил об отчаяннейшем сопротивлении, оказанном завоевателю горцами. Не миновали Кугитанг и бесчисленные кочевые народы.

Предания Кугитанга рассказывают о тайной караванной тропе, по которой из копей Бадахшана доставлялся в древнюю Согду – нынешний Самарканд – лазурит. О многочисленных разбойниках, прятавших в пещерах несметные сокровища, о берегущих эти клады драконах. С самых древних времен одни жители пустынных предгорий выращивали хлеб, другие пасли скот, третьи грабили и убивали и первых, и вторых – всякий труд был почетен.

Раз за разом приезжали наши экспедиции на этот край земли. За годы события отдельных путешествий сложились в единую мозаику – мое личное представление о Кугитанге. И в этой мозаике соседствуют зима и лето, люди и четвероногие обитатели гор. Особняком всплывает в памяти искаженное агонией лицо мумии из подземелий Каньона Дьявола.

Следы невиданных зверей.

…Летит под колеса мотоцикла наезженная колея, уводя нас от Термезского тракта в глубь пустыни. Все ближе к дороге подступают причудливые холмы, напоминающие куски слоеного пирога, хаотично разбросанные по равнине. Каждый слой своего цвета: синего, зеленого, красновато-коричневого. Вдали, там, где угадывается русло Кугитанг-Дарьи, видны остатки глинобитных строений. Все здесь история: и холмы, словно картинка в учебнике геологии, показывающие, как слой за слоем на дне древнего водоема откладывались пласты разноцветного ила, и уникальные плато со следами динозавров, и развалины древних поселений по берегам исчезнувших рек.

Впереди из-за близких хребтов встает белоснежная красавица – двуглавая Айры-баба – вершина, взметнувшая свои, считающиеся священными, утесы на трехкилометровую высоту.

Февраль. А здесь над головой – безбрежная синь неба, солнце, заставляющее снять штормовку и свитер. И, словно в насмешку над зимой, выглянул из серых лишайников крохотный, но такой же яркий, как солнце, желтый цветок.

Но нет-нет, да и потянет из ущелья обжигающе холодный ветерок, напоминая: зайдет солнце, и в наступившей темноте, в колючем свете звезд зима вступит в свои права. Холод сделается почти видим: колеблющаяся фосфоресцирующая голубизна, похожая на туман, опустится с темного неба к земле, оденет пушистым инеем чахлые кустики верблюжьей колючки.

На ночлег останавливаемся в полной темноте. Год назад, проезжая здесь, я приметил маленький родничок чуть в стороне от дороги. Память отметила возможное место привала. Каково же было разочарование, когда стеклянно-чистая вода на вкус оказалась горько-соленым рассолом. Палатку не ставим. Сливаем из фляжек воду и на примусе кипятим чай. По кружке на каждого хватит. Большой групповой спальник расстилаем на сухой траве метрах в пяти от мотоцикла. Забираемся в мешок с головой, прижимаемся друг к другу и почти мгновенно засыпаем – сказался целый день езды по азиатским дорогам.

Просыпаюсь оттого, что Маринка теребит плечо – Олег, а кто водится в пустыне?

– Скорпионы и омерзительные пауки – фаланги. Спи.

– А они большие?

– Да. И очень ядовитые.

– Да проснись ты! Они больше собаки или меньше?

Спать хочется жутко, но ехидство рвется наружу, – Больше, но не намного.

– Олег, – в голосе Маринки появляется явный страх, – посмотри, к нам на спальник фаланга забралась!

И тут я чувствую, что сверху, на моих ногах, возится нечто большое и весьма тяжелое. Осторожно высвобождаю голову из спального мешка. В ногах сидит степная лиса – корсак. Пихаю непрошеного гостя ногой, – Брысь!

Лис отскакивает в сторону, но не убегает. На грязно-рыжей мордочке любопытство.

По холмам ползут лучи фар. Натужно урча, по дороге в сторону перевала идут два груженых «КАМАЗа». Зеленым светом вспыхивают лисьи глаза. Но машин наши гости не боятся. Наверное, никогда не останавливались машины у соленого родника, и обитатели пустыни воспринимают их окружающей средой. Ну и что с того, что движутся. Солнце тоже ползет по небу. Шумят? Так пролетают же над горами самолеты.

Сбоку заворочался Женька, – Кого ты там гоняешь посередь ночи?

– Скорпионы Маринке спать мешают.

– Какие, к черту, скорпионы зимой?

– Вот и я говорю, спи давай.

Из-за большого валуна на освещенную луной лужайку выходит вторая лиса.

Вместе звери начинают изучать мотоцикл. Обнюхивают ребристую резину колес, встав на задние лапы, заглядывают в люльку.

Нащупываю Маринкину кроссовку и кидаю ее в лисицу. Оттолкнувшись разом четырьмя лапами, зверь подпрыгивает вверх, то ли испугано, то ли обиженно тявкает и, схватив кроссовку, прячется в тень.

…Сентябрь. Выжженная поверхность гор, на которой не осталось и следа весенней зелени. Раскаленный песок, жар которого ощущается даже через толстую подошву горных ботинок. Красноватые камни дрожат в зыбком мареве пустыни. Сейчас Кугитанг более мертв, чем зимой. Все живое спряталось в глубокие норы, укрылось от палящего зноя в скальных нишах, где стоит острый запах знаменитого горного бальзама – мумия. Его черные смолистые натеки повсеместно встречаются в полутьме глубоких ниш на стенах каньона.

День кончается. Жара становится менее резкой, и мы направляемся к пещере Дикобраза. Из норки вышел на ночную охоту большой бледно-желтый паук-сольпуга. Завидев нас, он закидывает голову с кривыми челюстями на брюшко, размахивает передней парой волосатых ног и устрашающе скрипит зубами. Затем делает скачок в сторону и мгновенно исчезает, слившись с песком.

Цель выхода прозаична. Там, в пещере, как можно догадаться из названия, живут дикобразы. Мы просто хотим разжиться сувенирами – набрать их иглы.

О, если б можно было ходить на Кугитанге по прямой! На первый взгляд юго-западный склон хребта пологий, с мягкими очертаниями возвышенностей и впадин. На деле, эта равнина через каждые триста-пятьсот метров рассечена глубокими ущельями, порой полукилометровой глубины, при ширине раза в три меньше. В главные каньоны впадают их притоки, а дно высохших рек обрывается уступами в несколько десятков метров высотой.

Можно целый день брести к какой-нибудь горке, расположенной, на вид, всего-то в паре километров. Путь окажется чередой крутых спусков, подъемов, нескончаемым поиском правильной дороги в переплетении ущелий, в стенах которых черными провалами зияют входы еще неисследованных пещер.

Каньон Дьявола. Название наше – для ориентирования надо хотя бы как-то обозначить географические объекты.

Первый раз мы прошли по его дну во время тумана. Размытые его белесыми клубами, из полутьмы сумерек выступали причудливые очертания скал: – смотри, Марина, это не камень – огромный ворон застыл на плече старика.

– Тогда, вон там, не утес, а средневековый рыцарь, наполовину вынувший меч из ножен. – Вот и хозяин каньона! – над каменным хаосом распростерло крылья нерукотворное изваяние рогатой человеческой фигуры. Так даются названия.

Вход.

За спиной обрамленный каменной рамкой день. Впереди – вечная ночь.

Здесь, на границе света и тьмы, царство гигантских ежиков, попросту дикобразов. Несколько зверьков впадают в неистовую панику, мечутся по залу и, в поисках спасения от нежданных визитеров, кидаются к выходу. Столкновения не избежать. Смотрим друг на друга, представляя себя в качестве эдаких подушечек для иголок. Не сговариваясь, запрыгиваем на глыбы известняка, а в полуметре под нами проносятся перепуганные хозяева пещеры.

Набираем иглы и домой, в обжитый грот пещеры Промежуточная.

Под землей тишина. Далекая капель не нарушает ее, а делает еще более ощутимой. Безмолвие, как пушистая вата, обволакивает человека, делает его маленьким, невзрачным в таинственном мире подземелья. И вдруг откуда-то издали слышится звук детской погремушки. Что это, галлюцинация? Но погремушка звучит все отчетливее. Это бежит по протоптанной в пыли тропке дикобраз. Стучат друг о друга твердые иголки, отведенные во время бега назад. Волочась по пыли, они заметают следы маленького зверька‚ оставляя углубление, напоминающее след огромной змеи. В полной темноте, ориентируясь по запахам, бредет дикобраз в лабиринтах ходов.

…Развилка дороги. Нам налево, к кишлаку Ходжа-Аппил. Это перепутье одно из красивейших обзорных точек предгорий Кугитанга. На востоке изогнутой дугой протянулась главная гряда гор. Прямо перед нами она разрублена гигантской трещиной ущелья Дарай-Дара. Все виденные до того каньоны – его младшие братья и сестры, глубина этой расщелины более полутора километров. Между дорогой и хребтом несколько чинар – там течет Кугитанг-Дарья. Образуя каскад красивейших водопадов, она окончательно выходит на равнину и исчезает, разбившись на ручейки и крохотные болотца и, в конце концов, окончательно уходит в песок. На севере гипсовые горы Ходжа-Рустам.

Солнце припекает вовсю. Как было бы здорово сидеть сейчас в тени скал, пить чай, а не идти в гору под палящими лучами солнца. Но нас ждет встреча с одним из величайших чудес этих мест, да пожалуй, не только этих – одним из величайших чудес мира – площадкой со следами динозавров. Наклонная плоскость имеет длину более пятисот метров и ширину около двухсот. И всюду гигантские отпечатки трехпалых лап, похожих на птичьи.

Здесь, на бывшем берегу водоема, ходили динозавры…

Минули миллионы лет, изменился лик планеты. Прошло столько времени, что представить этот отрезок истории Земли так же сложно, как представить вечность. И теперь мы идем по следам древних рептилий.

Тридцать пять цепочек следов пересекли площадку в различных направлениях, их изучение позвонило выделить три новых рода гигантских животных древности: ходжапилозаврус, туркменозаврус, гиссароэаврус. И чем дольше находимся мы в этом облюбованном ящерами уголке, тем необъяснимей, загадочней кажется факт, что именно этот пласт сохранился, мало того, оказался на поверхности. С геоморфологической точки зрения трудно представить процесс, благодаря которому древняя поверхность оказалась на маленьком изолированном пятачке очищенной от более поздних пластов осадочных пород.

Дома, в Промежуточной, полный разгром. В наше отсутствие в лагере порезвился дикобраз. Как тот хохол: что смог – сожрал, что не смог – надкусал.

– Олег, ну и вкусы у «ежика», смотри, сухофрукты не тронул, а луковицы изгрыз.

– Знаете, что ему понравилось больше всего – сухое горючее. – Всюду объедки таблеток, а сам полиэтиленовый мешок, в котором они хранились, изгрызен и унесен метров за десять.

– Это ладно, ты глянь, что тварь с канистрой сделала! – Наевшись наших припасов, дикобраз решил запить трапезу водой из пластиковой канистры. Открывать по-человечески он ее не стал, просто прогрыз дыру сбоку. Пока вода лилась – пил. Затем прогрыз новую дыру, ниже, затем следующую.

Вот бы увидеть наевшегося дикобраза, скачущего по нашим спальникам с пакетом сухого горючего в зубах.

Шесть часов в пещере мумий.

…Восьмое марта. По дну ущелья журчит веселый ручеек – начали таять снега на склонах Айры-бабы. Пустыня теперь – пестрый ковер тюльпанов. Жалко наступать на это чудо, но цветы всюду. Оранжевые, красные, вишневые, сиреневые, почти черные. Несколько минут назад прошел легкий дождик. И каждый цветок стал маленьким бокалом с глотком удивительно чистой воды. Солнце припекает вовсю. И не верится, что в Новосибирске лежит снег. Вновь наша компания на Кугитанге. В этот раз наша цель – Пещера мумий. Много раз, и от местных жителей, и от спелеологов слышал я легенду о таинственной пещере, где многие столетия разбойники прятали награбленные богатства. Почти два года обследовала наша группа лабиринт каньонов, рассекающих обращенные к Афганистану склоны Кугитанга. Таинственная пещера была где-то близко. Два месяца назад лишь густой туман помешал нам найти вход, который согласно всем историям располагался совсем рядом – удалось найти все важные приметы. Но видимость упала до нескольких метров, а ждать возможности не было. У большинства спутников заканчивались каникулы и были уже взяты билеты на обратный путь.

Выступ горизонтально лежащих пластов известняка образовал естественную дорожку по краю каньона. В легендах говорилось, что в пещере есть колодец, в котором прятались сокровища. Значит, согласно всем законам образования пещер, вход должен быть расположен где-то у бровки борта ущелья, а тот факт, что награбленное подвозилось к нему на верблюдах, подразумевало существование достаточно удобных подходов.

Вот он, тоннель, уводящий в толщу камня! На привходовой площадке следы очень старого кострища и овечий помет. Все сходится – как пояснил нам житель ближайшего кишлака, вход искомой пещеры, еще лет пятьдесят назад, использовался пастухами для укрытия от «афганца» – ураганного ветра, несущего из-за пограничной Аму-Дарьи тучи мельчайшего песка.

Снимаем рюкзаки и начинаем облачаться в пещерную амуницию. Особенность местных пещер, в которых круглый год держится температура около двадцати семи градусов тепла, это наличие огромных пластов пудрообразной пыли. Поэтому обычную экипировку дополняют защитные очки и респираторы. Кроме того, в этой пыли неоднократно видели странных насекомых, прозванных нами помесью клещей и клопов. С ноготь величиной, благодаря жизни в вечной темноте они утратили окраску, стали белесо-прозрачными. Московские коллеги предполагали, что «клещ-клоп» продукт мутации скотских паразитов, попавших в пыль тысячелетия назад. И по их же печальному опыту, оказалось, что укус мутанта вызывает заражение одним из видов тропической лихорадки. 1, 2, 3, 4

Добров Олег Георгиевич